Избранное - [24]

Но мешкать с ответом нельзя, воровской инстинкт подсказывает, что это вызовет подозрение, и Йошка делает вид, что удивлен.

— Нет, господин приказчик, я ничего не замечал.

— Вот смотрите, тут будет килограммов пять-шесть. Отобрал у него там, возле сенной загороди. Он хотел пронести в деревню и там продать. Это у него вторая поденная плата в неделю. Он работает только полнедели, а полнедели ворует и раз или два в будни бежит домой с полной котомкой и в субботу не уйдет с пустыми руками. Так что зарабатывает хорошо, и вы этого не видите? Ведь он всегда ходит с вашей упряжкой, если нужен коновод. Что ж это такое, Цибере?

— Господин приказчик, я никогда не замечал…

— Когда же он взял семена и откуда: из мешка или из сеялки? Хорошо еще, если не из сеялки, ведь если он затянул подаватель и посев будет редкий — этот летний посев люцерны и без того уже большой риск, — отдуваться придется мне. Испорченный посев на целой полосе! Черт возьми, просто отлучиться нельзя!.. Где были вы, когда он брал семена?

— Я нигде не был, господин приказчик, я всегда при лошади и при сеялке! — Но тут в постоянно бодрствующем сознании вора мелькает, что тогда остается одно: это свершилось с его ведома, и тут хитрец вдруг начинает-почесывать в затылке: — Разве только… Постой-ка… Разве только он сделал это, когда я ходил в лесок…

— Зачем вы туда ходили?

— Я… это самое… по нужде, — говорит он, немного стесняясь.

Было бы куда как хорошо, если б этим дело и ограничилось.

5

Но если б этим дело и ограничилось! По мере того как земля плодит все больше того, что можно съесть и унести, надо быть всегда и повсюду начеку. После кражи семян люцерны Андрашу Тёрёку уже приходится следить и за Йошкой Цибере, которого он считал самым преданным, самым старательным. Андрашу хочется поймать его, потому что он затаил на него большую, очень большую злобу. Йошка уязвил его гордость, ведь больше всего Андраш гордится тем, что знает людей. Ему, Андрашу, полагающему, что он видит людей насквозь, видит насквозь всех, в том числе старого барина и его сына (они оба немного взбалмошные, но пусть это останется в самой глубине его души), какой-то хвастливый враль посмел «втирать очки». Да, у подлости, коварства и угодливости тысяча глаз и тысяча умов, а у него только один.

К тому же барину в таких вещах трудно угодить: он то придет в ярость и захочет вздуть всех воров или прогнать их, выкинуть из усадьбы (это самое большое наказание тому, у кого нет собственного дома, родного гнезда в целом свете), то лишь махнет рукой: пусть их накажет бог, человеку с ними не справиться. Наймешь других — станут такими же. Над имением тяготеет проклятие: тут портятся все батраки.

Молодой барин, однако, не хочет это терпеть. Он еще не знает всего или даже половины того, что тут происходит, ибо и сам Андраш Тёрёк, и ключник господин Гелеи не знают, но уже решил вытравить эту стародавнюю язву хозяйства Чатари. И он уже вытравил бы, если б старый барин то и дело не хватал его за руку: — Этого человека не тронь! Он большой вор, зато выращивает прекрасный скот. — О другом: — Вор и задира, зато прекрасный погонщик волов. — О третьем: — Хвастун и сквернослов, зато любит лошадей! — О четвертом: — И врун и вор, зато умеет хорошо нагружать повозку и прекрасно ставит стога! — О пятом: — И ненадежен и пьяница, пропил бы пуговицы со штанов самого господа бога, попадись ему в руки эти штаны, зато только он умеет объезжать молодых лошадей и водить их в поводу. — И так далее: малые достоинства уравновешивают не слишком великие грехи. — Чего ты хочешь? — говорит старый барин, когда на него накатывает «умный стих», — рыцари без страха и упрека не придут к тебе батраками на оплате натурой.

Так что молодой барин умолкает, ибо приучен к дисциплине; порядок для него — принцип, но про себя он думает: «Потом я все это устрою, пусть только хозяйствование перейдет в мои руки. Скорее уж увеличу плату батракам, но не потерплю этого глупого, вредного, досадного беспорядка».

Пока еще он не может хотя бы упорядочить плату батракам, потому что старый барин не позволяет: в этом он видит лишь рост расходов и не верит, что одновременно увеличатся доходы — прибыль почему-то всегда летит кошке под хвост. Они не могут дождаться многократного возмещения затрат и всегда стоят перед лицом крайней необходимости. Следовало бы взять крупную ссуду для капиталовложений, но старый барин страшится этого: они-то и унесли все прежнее его состояние.

Господин Эндре знает, что уже есть такие хозяйства, где с воровством успешно справляются. Батраку нужно больше платить, нужно обеспечить его лучшим жильем и питанием, чтобы он боялся увольнения, тогда его можно отучить воровать.

Однако старый барин считает такую логику наивной глупостью. К тому же, что скажут другие помещики, если Чатари так просто, по своей воле возьмет и повысит плату батракам! Вот почему он боится всецело препоручить хозяйство сыну. В руках сына все пойдет прахом еще до того, как его, старика, положат в гроб. Он чует, что у сына развито лишь «чувство порядка», «инстинкта приобретения» у него нет, а в его «инстинкт предприимчивости» он не верит. Его сын так же разбирается в хозяйственных делах, как командир артиллерийского дивизиона в фураже: не знает, отчего лошади бьют копытом землю, отчего грызут ясли, отчего тянуть пушки им не под силу. (Старый барин в свое время был гусарским офицером, отсюда и военные аналогии.)