Избранное: Стихотворения. Поэмы. Переводы - [25]

Стекает по коже моей.

Когда отдышаться сначала

Не даст мне мое божество,

Я так отойду от вокзала

Уже без себя самого —

Пойду под уклон за подмогой,

Прямую сгибая в дугу, —

И кто я пред этой дорогой?

И чем похвалиться могу?

Мщение Ахилла

Фиолетовой от зноя,

Остывающей рукой

Рану смертную потрогал

Умирающий Патрокл,

И последнее, что слышал, —

Запредельный вой тетив,

И последнее, что видел, —

Пальцы склеивает кровь.

Мертв лежит он в чистом поле,

И Ахилл не пьет, не ест,

И пока ломает руки,

Щит кует ему Гефест.

Равнодушно пьют герои

Хмель времен и хмель могил,

Мчит вокруг горящей Трои

Тело Гектора Ахилл.

Пожалел Ахилл Приама,

И несет старик Приам

Мимо дома, мимо храма

Жертву мстительным богам.

Не Ахилл разрушит Трою,

И его лучистый щит

Справедливою рукою

Новый мститель сокрушит.

И еще на город ляжет

Семь пластов сухой земли,

И стоит Ахилл по плечи

В щебне, прахе и золе.

Так не дай пролить мне крови,

Чистой, грешной, дорогой,

Чтобы клейкой красной глины

В смертный час не мять рукой.

Граммофонная пластинка

I. «Июнь, июль, пройди по рынку…»

Июнь, июль, пройди по рынку,

Найди в палатке бой и лом

И граммофонную пластинку

Прогрей пожарче за стеклом,

В трубу немую и кривую

Пластмассу черную сверни,

Расплавь дорожку звуковую

И время дай остыть в тени.

Поостеречься бы, да поздно:

Я тоже под иглой пою

И все подряд раздам позвездно,

Что в кожу врезано мою.

II. «Я не пойду на первое свиданье…»

Я не пойду на первое свиданье,

Ни в чем не стану подражать Монтану,

Не зарыдаю гулко, как Шаляпин.

Сказать — скажу: я полужил и полу — казалось — жил,

   и сам себя прошляпил.

Уймите, ради бога, радиолу!

V Сказки и рассказы

Кузнечики

I. «Тикают ходики, ветер горячий…»

Тикают ходики, ветер горячий

В полдень снует челноком по Москве,

Люди бегут к поездам, а на даче

Пляшут кузнечики в желтой траве.

Кто не видал, как сухую солому

Пилит кузнечик стальным терпугом?

С каждой минутой по новому дому

Спичечный город растет за бугром.

Если бы мог я прийти на субботник,

С ними бы стал городить городок,

Я бы им строил, бетонщик и плотник,

Каменщик, я бы им камень толок.

Я бы точил топоры — я точильщик,

Я бы ковать им помог — я кузнец,

Кровельщик я, и стекольщик, и пильщик.

Я бы им песню пропел, наконец.

II. «Кузнечик на лугу стрекочет…»

Кузнечик на лугу стрекочет

В своей защитной плащ-палатке,

Не то кует, не то пророчит,

Не то свой луг разрезать хочет

На трехвершковые площадки,

Не то он лугового бога

На языке зеленом просит:

— Дай мне пожить еще немного,

Пока травы коса не косит!

Две лунные сказки

I. Луна в последней четверти

В последней четверти луна

Не понапрасну мне видна,

И желтовата и красна

В последней четверти луна,

И беспокойна и смутна:

Земле принадлежит она.

Смотрю в окно и узнаю

В луне земную жизнь мою,

И в смутном свете узнаю

Слова, что на земле пою,

И как на черепке стою,

На срезанном ее краю.

А что мне видно из окна?

За крыши прячется луна,

И потому, как дым, смутна,

Что на ущерб идет она,

И потому, что так темна,

Влюбленным нравится луна.

II. Луна и коты

Прорвав насквозь лимонно-серый

Опасный конус высоты,

На лунных крышах, как химеры,

Вопят гундосые коты.

Из желобов ночное эхо

Выталкивает на асфальт

Их мефистофельского смеха

Коленчатый и хриплый альт.

И в это дикое искусство

Влагает житель городской

Свои предчувствия и чувства

С оттенком зависти мужской.

Он верит, что в природе ночи

И тьмы лоскут, и сна глоток,

Что ночь — его чернорабочий.

А сам глядит на лунный рог,

Где сходятся, как в средоточье,

Котов египетские очи,

И пьет бессонницы белок.

Телефоны

Номера — имена телефонов

Постигаются сразу, когда

Каждой вести пугаешься, тронув

Змеевидные их провода.

Десять букв алфавита без смысла,

Десять цифр из реестра судьбы

Сочетаются в странные числа

И года громоздят на горбы.

Их щемящему ритму покорный,

Начинаешь цвета различать,

Может статься, зеленый и черный —

В-1-27-45.

И по номеру можно дознаться,

Кто стоит на другой стороне,

Если взять телефонные святцы

И разгадку найти, как во сне,

И особенно позднею ночью

В час, когда по ошибке звонят,

Можно челюсть увидеть воочью,

Подбирая число наугад.

Серебряные Руки

Девочка Серебряные Руки

Заблудилась под вечер в лесу.

В ста шагах разбойники от скуки

Свистом держат птицу на весу.

Кони спотыкаются лихие,

Как бутылки, хлопает стрельба,

Птичьи гнезда и сучки сухие

Обирает поверху судьба.

— Ой, березы вы мои, березы,

Вы мои пречистые ручьи,

Расступитесь и омойте слезы,

Расплетите косыньки мои,

Приоденьте корнем и корою,

Положите на свою кровать,

Помешайте злобе и разбою

Руки мои белые отнять!

Дриада

Я говорю:

Чем стала ты, сестра моя дриада,

В гостеприимном городском раю?

Кто отнял дикую вольность твою?

Где же твои крыла, пленница сада?

Дриада говорит:

Ножницы в рощу принесла досада,

И зависть выдала, в каком краю

Скрывалась я. Ты видишь — я стою,

Лира немая, музыке не рада.

Не называй меня сестрой своей,

Не выйду я из выгнутых ветвей,

Не перейду в твое хромое тело,

Не обопрусь на твои костыли.

Ты не глотнешь от моего удела —

Жить памятью о праздниках земли.

Две японские сказки

I. Бедный рыбак

Я рыбак, а сети

В море унесло.

Мне теперь на свете

Пусто и светло.

И моя отрада

В том, что от людей

Ничего не надо

Нищете моей.

Мимо всей вселенной,

Я пойду, смиренный,

Тихий и босой,

За благословенной