Избранное - [14]

— Ну что мы спорим, старина, ни к чему это. Скажите пастухам, чтобы собирались в дорогу, а вы садитесь в коляску, проедемся пока до корчмы, выпьем по стаканчику вина.

— Вы знаете меня, ваше благородие?

— Уже лет двадцать.

— Значит, знаете, если я что сказал, от этого не отступлюсь.

— Андраш Буйдошо, да будет вам, что мы зря время теряем?

— И не надо его терять, ваше благородие. Вы меня знаете — я уже все сказал.

— Да ладно вам, садитесь, выпьем вина, потолкуем.

— Вина мы можем выпить, ваше благородие, да только все равно не столкуемся, я это наперед говорю.

— Господи боже мой, поехали же, в горле все пересохло.

Они выпили литр вина, потом еще литр и еще. Советник Вереш любил выпить и мог выпить много, не хмелея. О табуне он не заговаривал, напевал что-то тихонько себе под нос, поглядывал на ласковое октябрьское небо над головой, потом вдруг поднял с земли позднего осеннего шмеля, припорошенного пылью. Вереш съел кусок мяса, жареную рыбу, тарелку супа, потом свежих горячих булочек — штук пятнадцать, выстрелил в ястреба, который долго кружил у них над головами, наконец, расплатился и сказал: «Ну, ладно, в путь».

Андраш Буйдошо опять только коротко ответил «нет».

— Послушай, ты, Буйдошо! Видишь эту подкову? Мне ее согнуть ничего не стоит, а за тебя примусь, так только мокрое место останется… Я тебе на одну ногу наступлю, за вторую дерну, пополам разорву, даже ахнуть не успеешь. И ты еще осмеливаешься мне перечить, грязная скотина. Я тут с ним, видишь ли, разговоры разговариваю. А ну иди, поднимай табун, а то врежу — не обрадуешься.

— Бейте, ваше благородие. Вы это можете, только табун перегонять меня не заставите.

— Ну и кретин же ты, Буйдошо, упрямый, шелудивый осел. Ты думаешь, я на тебя управу не найду? Хочешь, чтобы я позвонил в комендатуру? Хочешь, чтобы они приехали сюда? Надели на тебя наручники? Избили в кровь, вышибли тебе глаз, упрямая твоя, дурья башка? Ты дубоголовый старый хрыч, безмозглая скотина, даже у твоей лошади и то ума больше, чем у тебя. Чего ты добиваешься? Думаешь, мне все это по душе? Думаешь, мне правится, что это подлое жулье разворовало, разбазарило весь наш табун? А они его разворовали, говорю я тебе, если ты до сих пор этого не знал. И придется тебе швабам подчиниться. Можешь вопить, топать ногами, но должен подчиниться, нравится тебе это или нет. Потому что теперь уже один черт, теперь всему конец, всему, что было, и впереди у нас только маленькая отсрочка до могилы, а в таком случае какое тебе дело, что будет с этими лошадьми?

Андраш Буйдошо молча покачал головой.

— Послушай, Андраш, я могу, конечно, и по-другому поступить. Могу сделать так, как ты хочешь. Наймусь к тебе в разбойничью шайку, и будем мы убивать каждого, кто приблизится к нашим лошадям, или же…

И тут советник вдруг спохватился. Боже мой, надо же так упиться? Перед кем это он унижается, кого уговаривает?

В его голосе зазвенел металл.

— Ну, Буйдошо, хватит, поднимайте табун.

— Я сказал уже, ваше благородие.

— Нет?

— Нет.

— Я ведь сейчас отсюда из корчмы могу позвонить в комендатуру, и они приедут, займутся тобой по-настоящему.

— Воля ваша, господин Вереш.

— И позвоню. Ну давай, иди к табуну.

— Я-то могу пойти, но табун не пойдет.

— Тогда катись ко всем чертям, Буйдошо. Можешь отправляться на все четыре стороны. С сегодняшнего дня Йожеф Тот — старший табунщик.

— Нет, ваше благородие, по контракту срок еще не кончился.

— Я здесь муниципальный советник, я приказываю, а не вы. Понятно это?

— Вы можете командовать хоть всей Хортобадью, только не нашим табуном.

— Ну хорошо, Андраш, ты явно свихнулся. На солнце, что ли, перегрелся? Пеняй теперь на себя. Я с тобой по-хорошему говорил — не понимаешь, я иду звонить в комендатуру.

— Идите, ваше благородие. Давно бы вам это надо сделать.

— А я тебе говорю, Андраш Буйдошо, ты сумасшедший. Свихнулся.

— Может оно и так, ваше благородие. Может и так.

Через час приехала немецкая военная машина. В ней сидел капитан-венгр и два эсэсовца — солдат и фельдфебель.

Иштван Вереш все это время пил и ел.

Когда приехала машина, он снова подошел к Буйдошо.

— Ну, старина, теперь, может, хватит дурака валять?

— Не волнуйтесь, ваше благородие. Кто должен был приехать, те и приехали.

— Сейчас тебя заберут, будут бить, мучить, а табун все равно уйдет. Ну кому нужно твое геройство? Я побольше тебя значу, и то ничего не могу сделать. Да и те, кто повыше меня, тоже ничего не могут.

— Наверно, вы и правы, ваше благородие. Наверно, правы. Но я уж как решил, так решил. Я об одном только вас попрошу. Если со мной беда какая случится, может, поможете чем моим ребятам. Ну а нет, и так обойдутся. Ничего, пуста не даст им пропасть.

Маленький худой табунщик расправил плечи, выпрямился — даже как будто ростом стал выше, потом подкрутил усы, снял шляпу, вытер ее рукавом рубашки — ни дать ни взять на свадьбу собрался.

Иштван Вереш коротко объяснил капитану, в чем дело, тот подошел к Буйдошо.

— Вы будете перегонять табун?

— Разрешите доложить, господин капитан: перегонять табун не буду.

— Тогда я передам вас немцам.

— Выполняйте свои обязанности, господин капитан. Каждый делает свое дело.