Избранное. Романы - [6]

Отойдя от купальщиц подальше, Мекеш остановился, вынул из-за голенища кинжал, попробовал пальцем острие. Внимательно осмотрел берданку. Револьвер на тесьме снял с плеча и завернул в чапан. Раздевшись, долго поглаживал тело, разминался, бросал в воду маленькие голыши. Потом поднял валун величиной с котел, поднатужился и бухнул в речку.

«Борец Шолак поднял пятьдесят один пуд!» — вспомнил Мекеш, покачал головой и прыгнул в воду.

Далеко убежавший за бабочкой Сарыбала только сейчас возвращался к стоянке. Рядом с ним ехали два русских всадника. Они дали мальчику ломоть хлеба, и он с удовольствием жевал его.

Завидев всадников, Мекеш вышел из воды, быстро оделся. Русские подъехали, поздоровались и протянули ему руки. Мекеш неожиданно отбил руки того и другого.

— Сначала заплатите за кровь Актентека! Остановите этих несчастных беглецов! Потом «здрасти»!

В те времена казахи и русские пришельцы объяснялись только словами: здрасти, шампански (кумыс), маржа (женщина), курсак пропал (проголодался), кибитка (дом), понятными пришельцам и местным жителям. Казахи считали эти слова русскими, а русские — казахскими. В сущности, они не принадлежали ни тем, ни другим, но все понимали их значение. Русские, подъехавшие к Мекешу, не знали даже этих слов. Один из всадников, седобородый мужчина, заговорил по-русски:

— Джигит, как видно, вы очень возмущены… Гнев ваш понятен, хотя языка вашего я не знаю. К убийству Актентека мы не причастны. Мы нездешние. Наши лачуги в России. Мы пришли сюда узнать о здешней жизни. Актентека убили дураки из поселков Шокай, Кзыл-Жар, Караузек. Нельзя считать всех переселенцев русскими. В Шокае живут эстонцы, в Кзыл-Жаре — немцы, в Караузеке — хохлы. Никто из них не приехал сюда по доброй воле. Царь выгнал нас из родных мест, не так-то легко было нам переселяться. Родина — мать, кому охота разлучаться с матерью! Столыпин заставил страдать и нас и вас. Мы одинаково терпим нужду, как и вы. Зачем же нам враждовать? Казахский вор угоняет у переселенца единственную лошадь, поэтому считают всех казахов ворами, и, если попадется им в руки безвинный казах, они жестоко его избивают и далее убивают. Мне не по душе это. Джигит, если ты мужчина, уговори своих людей. Вместе напишем жалобу и подадим ее прямо его величеству. Царь милосердный. Он должен избавить нас от горьких слез и обуздать Столыпина…

— Ты много болтаешь, я ничего не понял, — сказал Мекеш по-казахски.

— Шампански есть? Пить хочется.

— А-а, кумыса захотел? И мяса тоже? Из какого поселка вы? Что замолчал? Который из вас, негодяи, убил Актентека, не ты ли? — Мекеш ткнул седобородого пальцем в грудь.

— Да, видать, он ничего не понял, — проговорил седобородый и почему-то закивал головой. Его кивки Мекеш принял за признание и, схватив седобородого за ворот, стал душить. Второй русский, здоровенный мужик, до сих пор молчавший, вместо того чтобы разнять, молча размахнулся и ударил Мекеша в висок. Мекеш отпустил седобородого, выхватил из голенища кинжал и полоснул мужика по голове. Тот рухнул, как подрубленный тополь. Другим ударом Мекеш свалил и седобородого. Лошади с фырканьем рванули в разные стороны. Седобородый, обливаясь кровью, пытался объяснить:

— Жаль, мы не поняли друг друга, жаль… За все надо было наказывать Столыпина. Если бы знал его величество царь… — И протянул к Мекешу волосатую руку. Несколько мгновений Мекеш стоял неподвижно, потом взял его руку. Жалость пересилила гнев, и он сказал дрогнувшим голосом:

— Тот заслужил, а тебя я ударил зря! Ни рукой, ни словом ты не задел меня. Ты ни за что наказан! Прости! Я злой за Актентека. — И, сняв с пояса широкий кушак, перевязал раненому голову.

Аул принесся лавой к месту происшествия. Толпа окружила Мекеша. Из уст каждого вылетали горячие, горестные слова:

— Опять несчастье на нашу голову!

— Чтоб ты пропал, Мекеш!

— Чтоб ты сдох, Мекеш! Теперь нам несдобровать!

— Пусть пропадут жена и дети его!

Мекеш не слушал проклятий. Опустившись, он приподнял седобородого и положил его голову себе на колени. Потом послал мальчика за кумысом, дал раненому попить и обратился к Махамбетше:

— Зачем шуметь? Что случилось, того не вернешь. Откочевывайте поскорее. Я останусь один, поставлю его на ноги, а потом отвезу к русским. Царя я не признаю давным-давно! Все грехи беру на себя.

Распираемый гневом, Махамбетше не проронил ни слова, отвернулся и пошел к аулу. Остальные, утихомирившись, последовали за ним. У речки остались двое — Мекеш и седобородый.

И снова крик, шум — аулы спешно снимались с временной стоянки.

…В старой скрипучей телеге ехал мальчик Сарыбала. Он смотрел назад. Как все удивительно странно: русские накормили его хлебом, а Мекеш… Кровь, русские — все стояло перед глазами мальчика. Когда он заснул, ему снилось… то он громко смеялся, то что-то жевал и глотал, а то вдруг вскрикивал и начинал плакать.

РАБЫ ДЖУНУСА

Нелегко пришлось елибаевцам на землях рода сикымбай. Влиятельный в этих краях бай Джунус зажал пришельцев со всех сторон и в течение десяти дней не позволял сделать ни шагу. Тогда Махамбетше привез землемера и урядника и отвел себе участки. Но Джунус поднял против елибаевцев весь род сикымбай. Махамбетше не на шутку растерялся. Он спешно послал гонцов к сородичам. На зов примчались тридцать отборных джигитов во главе с Мекешем.