Избранное. Романы - [188]

Аширбек повернулся к начальнику шахты:

— Неужели товарищ Осипов, опытный шахтер, не понимает этого? Скажу и о другом. За последний месяц у нас двести семьдесят пять рабочих часов ушло на простои и исправления повреждений: то путь испортился, то обвалилась кровля, то недостает крепежных материалов… Кто же в этом повинен, если не руководители? Мы все беды сваливаем на малый опыт рабочих и с безмятежностью относим убытки за счет государства. Разве это не безответственность? А если поглубже копнуть, то, пожалуй, и вредительство найдем. Строже нужно с товарищей взыскивать за их грехи. А товарищ Щербаков не позволяет птице над Осиповым пролететь, боится, как бы не обеспокоила. Пусть начальник шахты выйдет на трибуну и расскажет нам, как он намерен увеличить в шахте добычу…

Осипов беспокойно двигался на стуле. Когда все повернулись к нему, Осипов поднялся явно смущенный: он ерошил рукой свои густые черные волосы.

Щербаков глядел на него с хитрой прищуркой: «Что, брат, трудновато? Привык одни мои похвалы выслушивать?»

— Я думаю, — начал Осипов, — что дневной добычей пренебрегать нельзя. Из нее складывается продукция месячных и годовых планов. Что касается будущего, я возлагаю большие надежды на тот план, который был предложен покойным Орловым…

Аширбек крикнул с места:

— Вы, товарищ Осипов, копаете колодец, когда перед вами море! Пока не будет удлинен уклон и увеличено количество штреков, добыча не увеличится. А пласт, открытый Орловым, еще требует изучения.

— Он изучен. Там угля много.

Раздался голос старого шахтера Спана:

— Если изучен, то скажи: на какой глубине от этого пласта лежит озеро?

На это Осипов не мог ответить. Он сказал только то, что слышал от Орлова. Изучение нового пласта еще не было начато. Предстояло осуществить пробное бурение. А за пластом действительно лежало огромное озеро шахты «Герберт». Никто не знал, глубоко ли оно расположено или примыкает к самому пласту. Точно не установив всего этого, легко нарваться на аварию.

В смущении Осипов сошел с трибуны. Никто больше не выступал; новички смотрели на «стариков», а те поглядывали на президиум.

— Придется, видно, мне, — сказал председательствующий Ермек и медленно поднялся из-за стола.

Ему аплодировали. Из прежних ораторов никто не удостоился такого внимания. Люди ждали от старого шахтера прямых слов, ждали, что шахтер найдет правильное решение. Нахмурив брови, Ермек начал:

— Все вы свидетели того, как на месте пяти-шести прежних старых бараков вырос крупный промышленный город Караганда. Руки рабочих его построили. Большая заслуга в этом и наших руководителей, прежде всего товарища Щербакова. Он честно и умело выполняет задание партии и правительства. Сегодня мы критикуем Осипова, но часть критики Сергей Петрович должен принять на себя. Хочет не хочет, а обязан принять.

— Это уж как водится! — громко сказал Щербаков.

— Да, так у нас водится, — повторил Ермек. — Справедливая критика помогает нам двигать дело вперед. Так давайте же, товарищи рабочие, оглянемся на самих себя…

То, о чем другие говорили с оговорками, Ермек называл смело, резко. Доверие к себе он завоевал не только своим умением рубить кайлом, но и умением рубить честным и правдивым словом. Слушали его напряженно.

— По решению горкома партии у нас организована «легкая кавалерия», — продолжал Ермек. — Теперь всякая халатность, всякая безответственность изобличается смело. Пока не будут вырезаны с корнем эти болячки производства, оно не сможет развернуться широко. Вчерашняя проверка показала, что только за одну смену вместе с углем на-гора́ было подано пять вагонеток породы. Большое спасибо комсомольцам товарища Жанабыла, раскрывшим это безобразие!

— Смена Калтая дала породы больше других! — крикнул Акым с места.

— Вот видите! Молодой забойщик, участник «легкой кавалерии» Акым указывает пальцем на старого Калтая! — повысил голос Ермек и метнул взгляд своих огненных глаз на Калтая. — Борьбу нужно вести не только за увеличение добычи угля, но и за чистоту его. У нас есть такие охотники — дать государству поменьше, а получить побольше. Свои личные интересы они ставят выше государственных. Бывают случаи, когда вагонетки не заполняются на четыре пальца. Заявляю здесь твердо: мы не прекратим борьбу до тех пор, пока не выведем на чистую воду всех этих жуликов! — и Ермек поднял свой увесистый кулак.

Алибек съежился, сидя среди шахтеров. Ему показалось, что кулак Ермека занесен над его головой. И тут же укорил себя в малодушии. Он был уверен, что пока никакая опасность разоблачения не грозит ему. «Если и обнаружите мои проделки, то меня самого все равно не сыщете», — злорадно думал он.

— Есть у нас такое ходовое словечко: «орел»[66], — продолжал Ермек. — Охотники в степи спускают орла на дичь, а наши тайные «охотники» спускают «орла» для разрушения шахты. То порвется трос, то сцепление вагонеток нарушится, то испортится дорога. И вот вагонетка летит под уклон. Такой «орел» и человека может покалечить. Надо прямо сказать — у производства сейчас два врага: один враг классовый, который жалит исподтишка и ядовито, как змея, другой — тот, кто беспечно, безответственно относится к делу. Революционная бдительность должна стать пролетарской традицией. И мы никому не позволим нарушать эту традицию!