Избранное. Романы - [17]

— Намерения твои добры, дорогой Джусуп. Щедрее всех тот, кто богат душой, а не тот, кто богат скотом. Человек больше счастлив, когда удовлетворена душа, а не желудок. Моя душа удовлетворена, теперь я еду спокойно. Дорогая сноха, в санях есть немного мяса, возьми-ка его, пожалуйста.

«Немного» оказалось целым мешком. Джусуп занес мешок в сенцы и вышел проводить гостя. Сарыбала заплакал…

— Негодный мальчишка, просил-просил, а когда допросился, слезы льешь ручьем, — улыбаясь проговорил Мустафа. — Выросший в доме теленок не станет настоящим быком. Приучайся к степи. Твой отец ни слезинки не выронил, когда заболел чумой и одиноко лежал на верблюде в жару в безводных песках Аравии. Не слезами достигается цель, а мужеством.

Мустафа не только не поцеловал сына, даже не приласкал. Распахнув бешмет, он развязал тесьму широких кожаных брюк, приподнял полы камзола и из какого-то тайника вынул кошелек. Копался он долго, а в кошельке оказалось всего-навсего двадцать копеек. Подавая сыну, Мустафа сказал:

— Купи карандаш, бумагу. Побольше учись, поменьше играй. Делай всегда то, что велит учитель. Буду навещать. — И сел на лошадь.

Джусуп взял Сарыбалу за руку и повел в дом.

Застенчивый мальчик долго не мог заговорить. Уши его горели, сидел он согнувшись, как пойманный воробышек. Джусуп попытался втянуть его в разговор — ничего не получилось, тогда он решительно предложил:

— Пойдем, покажу тебе наш завод.

Внутри большого здания что-то неясное грохотало, стукало, гремело. В громадную железную пасть рабочий бросал серые камни. Пасть с грохотом пережевывала их и выбрасывала серую муку, Сарыбала с изумлением смотрел на дивную силу. Указывая на толчею, Джусуп пояснил:

— Эта машина только размельчает. Теперь посмотрим, что будет дальше.

В другом просторном помещении жара сперла дыхание, здесь как змеи шипели раскаленные печи. Ничего не слышно, кроме шипения. На одной печи чугунная крышка поднята, оттуда вылетают искры — то одна вылетит, то целый сноп. Мальчик прижимается к Джусупу. Огненным бураном заправляет рослый джигит-казах. Шляпу и передник из белого войлока он поочередно мочит в бочке, но все равно ему жарко и трудно дышать. Обувь у него на деревянной подошве, в руке железный ковш на длинном, как курук[9], черенке. Когда он пошурует кипящую медь и поднимает ковш, металл сгибается крючком. Огненная буря свирепствует все больше. Пот со лба джигита льется ручьем. В лице ни кровинки, бледный, худой, одна кожа да кости.

— Он работает в день двенадцать часов. А в месяц зарабатывает пятнадцать рублей, — пояснил Джусуп.

— А он не умрет? — заговорил наконец Сарыбала.

— Умру — найдется другой казах! — ответил джигит, услышав голос мальчика. — Богатый с рублем, а бедный со лбом. — Запыхавшись, он громкими глотками выпил кружку воды и снова взялся за, ковш.

Мальчик смотрел на джигита, и, как только тот поднимал ковш и напрягал мышцы, Сарыбалу охватывало желание подбежать и помочь. Мысленно он сравнивал печь с адом, о котором знал из религиозной книги. Джусуп взял мальчика за руку и вывел наружу.

На краю большого каменного двора протекала речка. Огонь здесь сверкал молнией, бушевал дым. Рабочие в войлочных фартуках, стуча деревянными подошвами, выбегали из клубов дыма, гнали перед собой тачки и опрокидывали их у края обрыва. Огненно-красный шлак, горящий, искрящийся, с шипением вываливался в реку.

— Это место называется «Бестемир». Здесь самая трудная работа. Ты заметил, что на всех тяжелых работах одни казахи? — сказал Джусуп.

От ядовитого дыма на глазах мальчика выступили слезы, в горле саднило, но ему все равно здесь было интересно.

— А почему казахи идут на тяжелую работу? — спросил он.

— Нет специальности, потому и идут.

— Лучше пасли бы отары в аулах.

— А если скота нет, что пасти? Вот и приходится бедняку двигаться на завод. Жить-то надо.

Увидев Джусупа, двое рабочих побросали тачки и подбежали к нему. Перебивая друг друга, стали жаловаться:

— Агатай-ау[10], у меня пропал один день!..

— У меня отец при смерти, надо съездить. Сделайте, чтобы два дня не ходить на завод. Угощу кумысом.

Обоим просителям Джусуп подмигнул. И те, довольные, отошли.

Джусуп — табельщик, записывает рабочие дни. По его записям контора производит расчет. Иногда Джусуп ошибается — у кого-нибудь теряется день. Бывает и так, что неработавшему запишет рабочий день.

Джусуп повел мальчика дальше. По железной лестнице поднялись наверх. Сарыбала увидел множество труб — толстых, тонких. Вдруг что-то оглушительно загудело, заревело, и Сарыбала, испугавшись, прижался к Джусупу.

— Не бойся, это гудок, конец работы. Пар вылетает из трубы и гудит. Смена — одни рабочие уходят, другие приходят.

Вышли наружу, к железной дороге. Вагоны, составы. Облака дыма и пара. Крики, грохот, шипение машин. Люди в масле, в саже. Все русские.

— Депо, — пояснил Джусуп.

— Это и есть ат-арба?[11] — спросил Сарыбала. Паровоза он в жизни не видел, но много слышал и узнал по рассказам.

— Он самый.

— Не живой, а движется. Как?!

— От силы пара движется.

— А завод?

— А завод работает от пара, электричества и газа. И то, и другое, и третье без угля не получишь. Поезд возит уголь из Караганды. Бог всему — огонь. А отец огня — уголь… Учиться будешь, узнаешь тайну многих чудес.