Избранное - [43]
— Что ж это такое? — запричитала одна батрачка. — Господи Иисусе, что они делают? — И убежала домой.
Быстро распространилась весть о случившемся. Перепуганные насмерть женщины переговаривались шепотом:
— Господин приказчик взбесился.
— Да, вконец взбесился. Вот оно что.
— Безбожник.
— Убить его мало.
— Вот был бы дома мой муженек, он бы разделался с ним.
— Боже упаси. Поплатится и так приказчик.
— Поплатится. Рано или поздно кто-нибудь прикончит его.
— Уж давно пора. Разве цыган не человек? Вот бедняга.
Спрыгнув с лошади, Крофи закричал на старика Варгу:
— Что ты, как пьяный, выписываешь здесь кренделя? Открой поскорей эту дверцу.
— Дверь в сарайчик?
— Да, да. Открывай, старый хрыч!
Варга с приказчиком отвязали цыгана от лошади. Старик хотел высвободить ему руки.
— Что ты делаешь? Не трогай!
— Руки все уже в ранах.
— До свадьбы заживет.
Шуньо поднялся на ноги, приказчик втолкнул его в сарайчик. Варга нехотя помогал ему. Крофи закрыл дверцу.
— Есть к ней ключ?
— Не знаю.
— Как так не знаешь? Из-под земли достань.
— Не могу, ваше почтение.
— Бес тебя возьми! Разбойники все вы. Ужо погоди у меня…
Крофи снова открыл дверцу, затолкнул в угол цыгана, который сел там на перевернутую кадку.
— Варга, отыщи кусок веревки.
Старик пошел к навесу. Между тем цыган охал, стонал, непрерывно молил:
— Ради господа бога, сударь, развяжите мне руки.
— Не вопи.
— Веревка впивается прямо в тело…
— Пусть впивается!
— Ну, хоть чуток ослабьте ее… Ай-ай!
Пришел Варга с веревкой.
— Скрути ему ноги, чтобы он не удрал отсюда. Пусть сидит здесь, пока я не передам его жандармам.
Общими усилиями они связали цыгану ноги.
— Добрый человек, да вознаградит тебя бог… — молил старика Шуньо, надеясь, что сердце у него мягче, чем у приказчика.
Выйдя из сарайчика, Крофи счел необходимым слегка разъяснить Варге суть дела:
— Напал на меня, негодяй! Ударить хотел. Такой и зарезать может. — Закрыв дверцу, он приказал старику: — Отсюда ни шагу! Понял? Стой здесь и стереги этого вора, пока его не заберут жандармы.
— Слушаюсь.
Сняв шляпу, приказчик достал из кармана пестрый носовой платок и вытер им вспотевший лоб. Бросил последний взгляд на дверцу сарайчика, вскочил на лошадь и ускакал. Помчался в ноле, где распахивали залежь.
Как только Крофи подъехал к паровому плугу, на дороге, ведущей от деревни, появилась коляска, в которой сидели Андраш и Надьреви.
— Вот проклятие! Им тоже приспичило сунуть сюда нос, — проворчал приказчик.
Свернув с дороги, фаэтон по перелогу покатил прямо к плугу.
— Эй, ты что, спишь? — закричал Крофи на парня, управлявшего плугом. — Сейчас пропустишь борозду!
Но теперь голос его был с хрипотцой, и прозвучал он глухо, без обычных грозных нот.
Коляска остановилась. С козел спрыгнули Андраш, потом Надьреви. Приказчик издали поздоровался, сняв шляпу, слез с лошади и пошел к молодому графу.
— Здравствуйте, ваше сиятельство. Здравствуйте, — приветствовал он и учителя.
— Добрый день, — тихо сказал Надьреви.
— Вы видели когда-нибудь паровой плуг? — не ответив на приветствие, спросил Андраш у Надьреви.
— Нет еще.
— Сейчас увидите. Вона какой он. — Молодой граф улыбнулся, передразнив приказчика, употреблявшего иногда простонародные словечки. — Очень полезное нововведение. Совсем иначе идет на нем пахота, чем на волах или лошадях.
Надьреви с интересом, даже с уважением смотрел на паровой плуг. В разных концах полосы, предназначенной под вспашку, стояли два огромных локомобиля и посередине сам плуг, который пропахивал сразу несколько борозд, — девять, как разъяснили учителю. Он движется намного быстрей, чем обычный плуг, в который впряжен вол или лошадь, и глубже вспахивает землю. Движется паровой плуг с помощью длинного стального троса, протянутого между двумя локомобилями. Трос наматывается на барабан то одного, то другого локомобиля. Плуг идет быстро, земля так и летит из-под лемехов, попадая на соседнюю борозду.
— Видите этот перелог? — спросил Андраш у Надьреви. — Чтобы вспахать такой большой участок, скажем, восьмеркой лошадей… Впрочем, господин приказчик назовет нам цифры.
— Да, рад служить вам, восьмеркой лошадей за один день можно вспахать… — поспешил ответить вертевшийся возле них Крофи. И назвал цифры. Столько-то и столько-то, значит, весь перелог…
Не слушая его, учитель осматривал плуг.
— И всего три человека на нем работают, — перебил приказчика Андраш. — На двух локомобилях и самом плуге.
Довольно долго говорили они о пахоте, о паровом плуге. Андраш расспрашивал паренька, управлявшего плугом. Молодой граф, очевидно, лишь развлекался, наслаждаясь ролью хозяина; ему хотелось показать также, что машина запускается и останавливается по одному его слову и что все работники быстро и подобострастно отвечают на его вопросы.
Надьреви остался вдвоем с Крофи, который тотчас спросил его:
— Господин учитель, что вы и его сиятельство намереваетесь делать? Долго пробудете здесь или поедете дальше?
— Не знаю.
— Может, завернете и на хутор?
— Понятия не имею.
— Лучше бы вам поехать на молотьбу. Смею посоветовать. Куда интересней.
— Возможно.
Замолчав, Крофи долго смотрел вдаль. Взгляд его остановился на таком знакомом и давно наскучившем ему пейзаже. Слова застряли у него в горле, не то что накануне, когда при первой встрече с учителем он болтал без умолку. Задумчивый Крофи был для Надьреви совсем новым явлением.
Жизнь – это чудесное ожерелье, а каждая встреча – жемчужина на ней. Мы встречаемся и влюбляемся, мы расстаемся и воссоединяемся, мы разделяем друг с другом радости и горести, наши сердца разбиваются… Красная записная книжка – верная спутница 96-летней Дорис с 1928 года, с тех пор, как отец подарил ей ее на десятилетие. Эта книжка – ее сокровищница, она хранит память обо всех удивительных встречах в ее жизни. Здесь – ее единственное богатство, ее воспоминания. Но нет ли в ней чего-то такого, что может обогатить и других?..
У Иззи О`Нилл нет родителей, дорогой одежды, денег на колледж… Зато есть любимая бабушка, двое лучших друзей и непревзойденное чувство юмора. Что еще нужно для счастья? Стать сценаристом! Отправляя свою работу на конкурс молодых писателей, Иззи даже не догадывается, что в скором времени одноклассники превратят ее жизнь в плохое шоу из-за откровенных фотографий, которые сначала разлетятся по школе, а потом и по всей стране. Иззи не сдается: юмор выручает и здесь. Но с каждым днем ситуация усугубляется.
В пустыне ветер своим дыханием создает барханы и дюны из песка, которые за год продвигаются на несколько метров. Остановить их может только дождь. Там, где его влага орошает поверхность, начинает пробиваться на свет растительность, замедляя губительное продвижение песка. Человека по жизни ведет судьба, вера и Любовь, толкая его, то сильно, то бережно, в спину, в плечи, в лицо… Остановить этот извилистый путь под силу только времени… Все события в истории повторяются, и у каждой цивилизации есть свой круг жизни, у которого есть свое начало и свой конец.
С тех пор, как автор стихов вышел на демонстрацию против вторжения советских войск в Чехословакию, противопоставив свою совесть титанической громаде тоталитарной системы, утверждая ценности, большие, чем собственная жизнь, ее поэзия приобрела особый статус. Каждая строка поэта обеспечена «золотым запасом» неповторимой судьбы. В своей новой книге, объединившей лучшее из написанного в период с 1956 по 2010-й гг., Наталья Горбаневская, лауреат «Русской Премии» по итогам 2010 года, демонстрирует блестящие образцы русской духовной лирики, ориентированной на два течения времени – земное, повседневное, и большое – небесное, движущееся по вечным законам правды и любви и переходящее в Вечность.
События, описанные в этой книге, произошли на той странной неделе, которую Мэй, жительница небольшого ирландского города, никогда не забудет. Мэй отлично управляется с садовыми растениями, но чувствует себя потерянной, когда ей нужно общаться с новыми людьми. Череда случайностей приводит к тому, что она должна навести порядок в саду, принадлежащем мужчине, которого она никогда не видела, но, изучив инструменты на его участке, уверилась, что он талантливый резчик по дереву. Одновременно она ловит себя на том, что глупо и безоглядно влюбилась в местного почтальона, чьего имени даже не знает, а в городе начинают происходить происшествия, по которым впору снимать детективный сериал.
«Юность разбойника», повесть словацкого писателя Людо Ондрейова, — одно из классических произведений чехословацкой литературы. Повесть, вышедшая около 30 лет назад, до сих пор пользуется неизменной любовью и переведена на многие языки. Маленький герой повести Ергуш Лапин — сын «разбойника», словацкого крестьянина, скрывавшегося в горах и боровшегося против произвола и несправедливости. Чуткий, отзывчивый, очень правдивый мальчик, Ергуш, так же как и его отец, болезненно реагирует на всяческую несправедливость.У Ергуша Лапина впечатлительная поэтическая душа.
Книга состоит из романа «Карпатская рапсодия» (1937–1939) и коротких рассказов, написанных после второй мировой войны. В «Карпатской рапсодии» повествуется о жизни бедняков Закарпатья в начале XX века и о росте их классового самосознания. Тема рассказов — воспоминания об освобождении Венгрии Советской Армией, о встречах с выдающимися советскими и венгерскими писателями и политическими деятелями.
Семейный роман-хроника рассказывает о судьбе нескольких поколений рода Яблонцаи, к которому принадлежит писательница, и, в частности, о судьбе ее матери, Ленке Яблонцаи.Книгу отличает многоплановость проблем, психологическая и социальная глубина образов, документальность в изображении действующих лиц и событий, искусно сочетающаяся с художественным обобщением.
Очень характерен для творчества М. Сабо роман «Пилат». С глубоким знанием человеческой души прослеживает она путь самовоспитания своей молодой героини, создает образ женщины умной, многогранной, общественно значимой и полезной, но — в сфере личных отношений (с мужем, матерью, даже обожаемым отцом) оказавшейся несостоятельной. Писатель (воспользуемся словами Лермонтова) «указывает» на болезнь. Чтобы на нее обратили внимание. Чтобы стала она излечима.
В том «Избранного» известного венгерского писателя Петера Вереша (1897—1970) вошли произведения последнего, самого зрелого этапа его творчества — уже известная советским читателям повесть «Дурная жена» (1954), посвященная моральным проблемам, — столкновению здоровых, трудовых жизненных начал с легковесными эгоистически-мещанскими склонностями, и рассказы, тема которых — жизнь венгерского крестьянства от начала века до 50-х годов.