Избранное - [2]

Шрифт
Интервал

Натуралистические воззрения писателя имели, разумеется, и отрицательную сторону, до определенной степени связывали полет его фантазии, в отдельных произведениях приводили к нарушению гармонии, внутренних пропорций, давали чрезмерный простор писательскому произволу; однако главное достоинство этого метода — его социальная направленность, обостренная чувствительность к вопросам общественного бытия — было чрезвычайно близко Лайошу Надю. Весь жизненный опыт интуитивно влек писателя к прогрессивным силам венгерского общества; уже в 1914 году он пишет: «У меня нет ни одного произведения, в котором я отступился бы от моих социалистических взглядов, напротив, я всегда провозглашал и пропагандировал их либо открыто, либо прикрыв маскарадным платьем незначительного на первый взгляд факта». Тяжело переживая собственную нищету и нищету своих близких, остро чувствуя всю унизительность этого положения, он всем сердцем тянулся к страждущим, бедствующим, к тем, кто вправе был жаловаться на свою судьбу. Благополучие сытых угнетало его, их высокомерие вновь и вновь возвращало к мысли о собственной неприкаянности, одиночестве. И все это он высказывал в своих произведениях, однако до некоторой степени с позиций борца-одиночки. «Члены нашего кружка «социалистничали», но я не высоко ценил их социализм, — пишет он в воспоминаниях. — Себя считал социалистом, но не «социалистическим писателем», а — писателем. Я полагал, что одно это слово полностью исчерпывает все. Ведь единственная задача писателя — писать правду, изображать действительность, то есть знакомить с нею, — и это потом уже сделает свое дело». Вот с таким художественным опытом и такой ars poetica встретил Лайош Надь эпоху революций. Войну он ненавидел, в ней не участвовал, высмеивал в сатирических миниатюрах «патриотов», «энтузиастов». Революции — буржуазную 1918 года и пролетарскую 1919 года — приветствовал радостно. «Я хотел того, что сейчас произошло, хотел всегда, но не только этого, а много большего — того, что еще произойдет, ибо правда за мною, за нами. После перемирия — дальше, вперед!» — пишет он в «Книге о победоносной революции». В период Венгерской советской республики он занимается главным образом журналистикой, сотрудничает в качестве рецензента во Всевенгерском совете духовной продукции. В еженедельнике «Вёрёш лобого» («Красное знамя»), издававшемся с декабря 1918 по июнь 1919 года, увидели свет главные его произведения этой поры («Литература на спаде», «Пролетарская литература», «Мировоззрение в литературе» и т. д.), в которых писатель выступает против существовавших в старом мире отношений между литературой, прессой, издательствами и защищает агитационное, утверждающее коммунистические идеалы искусство.


В первые годы белого террора большая часть оставшихся на родине венгерских писателей беспомощно онемела. Новое поколение писателей выходило в литературу с гнетущим ощущением бесцельности, с анархической горечью. Однако Лайош Надь не начинает, а продолжает свой творческий путь; отравленная «цианистыми парами» общественная атмосфера не в состоянии затуманить его изначально критический взгляд на мир.

В очерках и статьях он с исключительным мужеством выступает против ужасов фашизма. В нашей литературе того времени, создаваемой непосредственно на венгерской земле[1], нет другой новеллы, которая представляла бы такими ненавистными хортистских карателей, как новелла «Волк и овечка», написанная в 1922 году. Элементы действительности и отголоски сказки сплетаются в ней и в необычной этой, слитной вибрации воспроизводят эпоху, которую Л. Надь назвал позднее «адским проклятием, бедствием пострашней войны, циклона, чумы».

В те годы писатель воспринимал действительность с плебейской, радикально-демократической точки зрения, однако из-за относительной отстраненности от революционного рабочего движения его мировоззрение в целом лишь позднее воспринимает тот организующий принцип, на фундаменте которого высоко взмывает и его искусство. Эмоциональная, инстинктивная тяга к рабочему классу, рабочему движению наполняет его произведения глубоким содержанием.

Связь с подпольной коммунистической партией он устанавливает в 1925 году. Знакомится с писателями-коммунистами Шандором Гергеем, Ференцем Агарди, позднее — с Аладаром Тамашем, Ласло Геребьешем, очень рано вступает в тесную дружбу с Аттилой Йожефом. «Лайошу Надю дружески… примите ее либо отвергните, она — моя, а я, тем самым, — ее», — надписывает ему Аттила Йожеф книгу своих стихов в августе 1926 года. В кафе «Фесек» Л. Надь регулярно посещает встречи литераторов, группировавшихся вокруг журнала коммунистов «100%», его произведения появляются на страницах «100%», «Форраш» («Источник»), а в начале тридцатых годов — и в легальном, но находившемся под влиянием коммунистов «Таршадалми Семле» («Общественное обозрение»). Печатается он также и в «Нюгате», в течение долгого периода сотрудничает в буржуазно-радикальном журнале «Сазадунк» («Наш век»), в 1927—1928 годах редактирует прогрессивный по духу журнал «Эдютт» («Вместе»). Его мировоззрение в эти годы все более проясняется (хотя от фрейдизма полностью не освобождается никогда); в творчестве все более отчетливо выходит на передний план тема противостояния богатых и пролетариев, самое же главное: за суровым до жестокости изображением действительности вызревает воля к изменению политического строя. Параллельно расцветает и углубляется его деятельность критика и публициста, неизменно, до последних дней сопровождавшая его художественное творчество.


Рекомендуем почитать
Сирена

Сезар не знает, зачем ему жить. Любимая женщина умерла, и мир без нее потерял для него всякий смысл. Своему маленькому сыну он не может передать ничего, кроме своей тоски, и потому мальчику будет лучше без него… Сезар сдался, капитулировал, признал, что ему больше нет места среди живых. И в тот самый миг, когда он готов уйти навсегда, в дверь его квартиры постучали. На пороге — молодая женщина, прекрасная и таинственная. Соседка, которую Сезар никогда не видел. У нее греческий акцент, она превосходно образована, и она умеет слушать.


Жить будем потом

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Нетландия. Куда уходит детство

Есть люди, которые расстаются с детством навсегда: однажды вдруг становятся серьезными-важными, перестают верить в чудеса и сказки. А есть такие, как Тимоте де Фомбель: они умеют возвращаться из обыденности в Нарнию, Швамбранию и Нетландию собственного детства. Первых и вторых объединяет одно: ни те, ни другие не могут вспомнить, когда они свою личную волшебную страну покинули. Новая автобиографическая книга французского писателя насыщена образами, мелодиями и запахами – да-да, запахами: загородного домика, летнего сада, старины – их все почти физически ощущаешь при чтении.


Человек на балконе

«Человек на балконе» — первая книга казахстанского блогера Ержана Рашева. В ней он рассказывает о своем возвращении на родину после учебы и работы за границей, о безрассудной молодости, о встрече с супругой Джулианой, которой и посвящена книга. Каждый воспримет ее по-разному — кто-то узнает в герое Ержана Рашева себя, кто-то откроет другой Алматы и его жителей. Но главное, что эта книга — о нас, о нашей жизни, об ошибках, которые совершает каждый и о том, как не относиться к ним слишком серьезно.


Маленькая фигурка моего отца

Петер Хениш (р. 1943) — австрийский писатель, историк и психолог, один из создателей литературного журнала «Веспеннест» (1969). С 1975 г. основатель, певец и автор текстов нескольких музыкальных групп. Автор полутора десятков книг, на русском языке издается впервые.Роман «Маленькая фигурка моего отца» (1975), в основе которого подлинная история отца писателя, знаменитого фоторепортера Третьего рейха, — книга о том, что мы выбираем и чего не можем выбирать, об искусстве и ремесле, о судьбе художника и маленького человека в водовороте истории XX века.


Осторожно! Я становлюсь человеком!

Взглянуть на жизнь человека «нечеловеческими» глазами… Узнать, что такое «человек», и действительно ли человеческий социум идет в нужном направлении… Думаете трудно? Нет! Ведь наша жизнь — игра! Игра с юмором, иронией и безграничным интересом ко всему новому!


Современная венгерская проза

В сборник включены роман М. Сабо и повести известных современных писателей — Г. Ракоши, A. Кертеса, Э. Галгоци. Это произведения о жизни нынешней Венгрии, о становлении личности в социалистическом обществе, о поисках моральных норм, которые позволяют человеку обрести себя в семье и обществе.На русский язык переводятся впервые.


Старомодная история

Семейный роман-хроника рассказывает о судьбе нескольких поколений рода Яблонцаи, к которому принадлежит писательница, и, в частности, о судьбе ее матери, Ленке Яблонцаи.Книгу отличает многоплановость проблем, психологическая и социальная глубина образов, документальность в изображении действующих лиц и событий, искусно сочетающаяся с художественным обобщением.


Пилат

Очень характерен для творчества М. Сабо роман «Пилат». С глубоким знанием человеческой души прослеживает она путь самовоспитания своей молодой героини, создает образ женщины умной, многогранной, общественно значимой и полезной, но — в сфере личных отношений (с мужем, матерью, даже обожаемым отцом) оказавшейся несостоятельной. Писатель (воспользуемся словами Лермонтова) «указывает» на болезнь. Чтобы на нее обратили внимание. Чтобы стала она излечима.


Избранное

В том «Избранного» известного венгерского писателя Петера Вереша (1897—1970) вошли произведения последнего, самого зрелого этапа его творчества — уже известная советским читателям повесть «Дурная жена» (1954), посвященная моральным проблемам, — столкновению здоровых, трудовых жизненных начал с легковесными эгоистически-мещанскими склонностями, и рассказы, тема которых — жизнь венгерского крестьянства от начала века до 50-х годов.