Избранное - [119]

Взяв его с двух сторон под руки, Стив и Пэдди спустились к реке. Здесь почти не было дыма, хотя чуть выше, там, где еще недавно стояли дома, тихо дотлевали груды углей.

— Посиди пока тут, — сказал Стив. — Нам надо разыскать остальных. С тобой-то все будет в порядке. Ты просто посиди здесь, отдышись.

Стив и Пэдди присоединились к остальным рабочим. Те продолжали искать товарищей. Слышались встревоженные крики:

— Где ты, Джо?..

— Фрэнк, отзовись!..

Раздались ответные возгласы, и несколько человек, пошатываясь, пробрались сквозь обуглившиеся кусты, которые еще час назад затеняли речку.

Некоторые шли сами, прижимая ладони к почерневшим, покрытым волдырями щекам. Других вели товарищи, так как они не могли открыть обожженные едким дымом глаза. Из-под сомкнутых век у них сочились слезы. Одежда на всех была мокрой.

Они поднялись к лесопилке и остановились; несколько секунд две группы людей стояли не шевелясь. В глазах тех, кто не ослеп от дыма, таилась тревога, сменявшаяся облегчением, когда они узнавали своих товарищей.

Потом оцепенение прошло, и люди бросились друг к другу. Смыкались в радостном рукопожатии ладони, щеки прижимались к щекам. Почти все плакали, и никто не стыдился слез. Слышались возгласы утешения и взаимной поддержки.

— Билл! Неужели это ты, Билл?

— Ты выдюжил, Тони! Выдюжил, старый хрыч!

— Не бойся за свои глаза. Теперь есть такие специальные капли, и ты вылечишься.

— У меня все еще стоит в ушах рев.

— А где Сэмми? — спросил вдруг тот рабочий, которого Блю почти насильно прогнал к реке.

— Не знаю, — сказал Пэдди. — В убежище его не было.

— Он умер, — сказал Стив. — Я видел его труп — там, за лесопилкой. Он, наверно, потерял голову от страха.

Все замолчали.

— Только он? — спросил через несколько секунд машинист.

— Нет, еще Питерс и старик Болотник. Их захватило на груде опилок. — Стив нашел их, когда вылез из убежища.

— Господи Иисусе! — воскликнул машинист.

Они пошли к тому месту, где сидел Блю. Он поднялся им навстречу. Ему уже удалось справиться со своей слабостью. Он радостно пожимал руки товарищей. Потом шагнул к ослепшим рабочим и крепко обнял каждого.

Шум мотора заставил их оглянуться. Из-за горы Нулла-Нулла выехал грузовик и, встряхиваясь на ухабах, свернул к берегу.

— Это Чарли Эриксон, — сказал Блю. — Я так и знал, что он прорвется к нам первый.

Чарли резко затормозил и выпрыгнул из кабины обгоревшего грузовика. У него было опаленное лицо и налитые кровью глаза.

— Я думал, вам всем крышка, — с запинкой выговорил он. Потом вдруг умолк и опустил голову.

— Ты приехал как раз вовремя, Чарли, — мягко сказал Стив. — Очень вовремя. У нас тут много людей, которых надо поскорей отвезти в больницу. Им обожгло глаза. Давай-ка сразу же их и отправим.

Они помогали ослепшим товарищам забираться в кузов, а из-за горы Нулла-Нулла одна за другой появлялись все новые и новые машины. Жители Тандалука прекрасно знали, как чувствуют себя люди, которых накрыл верховой пал. Они не тратили времени на слова. Они действовали. Они сажали их в машины и увозили.

Сгоревших никто не трогал, пока не прибыла полиция. Двое полицейских завернули обугленные трупы в простыни, погрузили их в полицейский фургон и, накрыв сверху брезентом, уехали.

Стив и Пэдди наложили Блю повязку на глаза и помогли ему забраться в машину.

— Мы обязательно навестим тебя в больнице, — пообещал Стив.

Потом они посмотрели на груду углей, оставшихся от дома Пэдди.

— Ничего, мы завтра же начнем наводить тут порядок, — сказал Стив. — А новый дом надо поставить у реки.

— Верно, — согласился Пэдди. — Да и Мэри будет рада жить поближе к реке.

Возле них остановилась легковая машина, и сидящий за рулем молодой человек спросил:

— А вы собираетесь в Тандалук? Все уже уехали.

— Так мы вас-то как раз и дожидались, — ответил Пэдди.

— Высадите нас около пивной, — сказал Стив.

Страх

Человек — вот кто может нагнать страху, и тут ты ему равных не ищи — это я всегда говорил, и Джо был согласен. Погонится за тобой бык, можно перемахнуть через забор или замереть на месте и стоять не шелохнувшись; привяжется пес — пнуть его так, чтобы отлетел подальше; но человек… вот когда страшно! Сцапает тебя за шиворот, а драться с ним силенок нет. И забор не спасет, и не пнешь его; ты-то маленький, даст он тебе разок, и полетишь от него кубарем.

Когда ты маленький, а над тобой стоит здоровенный детина, все в тебе сжимается и замирает от ужаса. Взрослые делают с нами что хотят. Пригнут тебе башку — ни черта не видно, и руки в ход, как клешнями вцепляются.

Тяжелое это дело — быть малышом среди взрослых. Кое от кого мы с Джо, бывало, прятались, чуть только завидим издали. Даже не знаю почему. Боялись, да и все тут.

Джо говорил, что они нас вообще не видят. Проходят мимо, а тебя будто и нет. А другие наоборот — так и следят за каждым твоим шагом. Очень нам с Джо, к примеру, нравилось тарахтеть палкой по забору из штакетника — тра-та-та-та-та. Все же занятие, и никому от этого никакого вреда. Но за одним забором была живая изгородь и какой-то старикан вечно выставлял над кустами свою бороду и орал как сумасшедший: «А ну проваливайте отсюда, бездельники!» И мы улепетывали так, что дух захватывало. А потом долго не могли в себя прийти. Дышали, как загнанные лошади — знаете, когда сердце стучит, как молоток.