Избранное - [6]

Символично начало романа — сцена смерти отца У Суньфу, старозаветного помещика, сразу после приезда в «греховный» космополитический Шанхай. Старый мир отжил свое, теперь, хозяевами жизни становятся такие, как У Суньфу — энергичные, умные, жадные до радостей жизни. Этими своими качествами герой, изображенный выпукло и убедительно, порой вызывает симпатию — в противоположность своему антагонисту, аморальному дельцу-компрадору Чжао Ботао. Однако стоит начаться забастовке, как раскрывается подлинное лицо фабриканта, непреклонного в своей жестокости, способного на низкие, провокационные приемы. И выясняется, что разница между двумя соперниками не так уж велика, просто У Суньфу старается сохранить налет респектабельности, а Чжао Ботао бравирует своими пороками.

С позиций реализма, не впадая в идеализацию, изображает Мао Дунь участников забастовки и коммунистов-подпольщиков. Низок уровень политического сознания рабочих, склонны к леваческим загибам руководители стачки. Тем не менее в их облике есть бескорыстие и мужество, ненависть к эксплуататорам и готовность к самопожертвованию. Гоминьдановская цензура недаром запретила одну из глав романа. Критика подчас упрекает писателя в том, что и здесь он не создал образ зрелого революционера; но много ли было таких в тогдашней шанхайской партийной организации, несшей огромные потери от белого террора?

Можно сказать, что в «Перед рассветом» выявились привлекательные стороны творческой манеры Мао Дуня: доскональное знание материала, четкое раскрытие социальной основы изображаемого, определенность характеристик, стремление показывать психологию персонажей через поступки, а не рассуждения. Можно заметить и известную долю рационализма — в сфере чисто эмоциональной краски несколько бледнеют. Зато на большой высоте стоит искусство описания, мастерство обыгрывания деталей.

Публикация романа вызвала широкие отклики, и не только в Китае. Появившиеся вскоре английский и русский переводы не только принесли международную известность автору, но и подняли престиж всей прогрессивной литературы Китая.

Целую россыпь рассказов и небольших повестей создал в эти годы Мао Дунь, причем многие относятся к числу лучшего из того, что им написано. Часть из них включена в настоящую книгу. Рассказ «Лавка Линя» создан в 1932 году, еще во время работы над романом. Это трагическая в своей обыденности история, рассказанная внешне спокойно, без мелодраматизма. Живет в маленьком городке (может быть, Учжэне?) небогатый торговец, любит жену, души не чает в дочери. Но и до глубинки докатился мировой кризис, все хуже идут дела, лихоимствуют местные власти. А тут еще одному из заправил приглянулась дочка Линя. Выручая ее, отец попадает в тюрьму, разоряется, вынужден бежать из городка. Хороший, в сущности, человек идет к гибели сам и тянет за собой других, доверивших ему последние медяки. И ничего нельзя поделать, не на кого жаловаться… Точно найденный ритм повествования, выверенность композиции, прозрачность стиля сделали рассказ хрестоматийным.

Не менее знамениты и страницы «Весенних шелкопрядов», посвященные труду шелководов — тоже тружеников из родных для писателя краев. Здесь и изнурительная тяжесть крестьянской страды, и любовное отношение шелководов к своим кормильцам, и постигающие их все новые беды — их наблюдал писатель во время летних поездок к матери на отдых. Повесть является первой частью так называемой «деревенской трилогии», две последующие носят названия «Осенний урожай» и «Суровая зима». В них сталкиваются два поколения крестьян. Одно представлено старым Тунбао с его консервативностью, надеждой на милость неба, слепой ненавистью к «заморским дьяволам». Второе олицетворяет его младший сын Адо. Вначале обычный парень, весельчак и работяга, он становится участником «рисовых бунтов» и организатором вооруженного отряда молодежи. Трилогию характеризуют динамизм стиля, насыщенность описаний, немногословность диалогов, в которых в меру используются диалектизмы и специфические деревенские обороты речи.

На селе развертывается также действие в превосходном рассказе «За водорослями» — этой психологической драме, разыгрывающейся между крестьянином, его беременной женой и истинным отцом будущего ребенка. Ни гнетущая бедность, ни тяжкий труд не способны убить в этих людях, которых принято называть простыми, человечности, способности понять и простить.

Не мог, разумеется, писатель пройти и мимо жгучей темы борьбы против агрессии японского империализма, с начала 30-х годов принимавшей все более угрожающие масштабы. Ей посвящен рассказ «В дни войны» («Вторая глава»). Трусости служащего издательства господина Ли в нем противопоставлен героизм рабочего Асяна. Первый скрывается на территории французской концессии, второй добровольно идет на передовую и гибнет в сражении. Но жертва его напрасна — гоминьдановские войска оставляют город. И права обезумевшая от горя вдова, кричащая: «Асян, они старались договориться с японцами, а ты жизнь отдал!»

В рассказе изображены события января 1932 года. Тогда японцы в конце концов убрались из Шанхая. Но прошло пять лет, и императорская армия развернула большую войну против Китая. О том, как встретил ее Мао Дунь, читатель узнает из соответствующего фрагмента мемуаров. Большую часть следующего, 1938 года он провел в Сянгане, где выступал как редактор и автор в ряде журналов патриотической направленности.