Избранное - [10]

Госпожа Ху подняла край халата на меху, чтобы вытереть глаза: вероятно, ей казалось, что у нее льются слезы.

Ху Гогуан только хмыкнул. Заложив руки за спину, он сделал несколько шагов. Маленькие выпуклые глазки его быстро оглядели комнату. Мелкие черты лица, всегда таившие в себе коварство, сейчас стали еще более отвратительными.

В гостиной слышались только шаги Ху Гогуана. Его сын Ху Бин, надув щеки, сидел выпрямившись и, подняв глаза, рассматривал потолок. Госпожа вопрошающим взглядом молча следила за мужем.

В комнату, расхрабрившись, медленно вошла пятнистая кошка. Раньше она сидела на столе. Но когда началась ссора, ругань и со стола со звоном полетела посуда, она потихоньку спряталась за порог, прижав к голове уши, словно чувствуя себя виноватой. Она смиренно улеглась там, точно желая показать, что не вмешивается в дела хозяев.

Сейчас она остановилась у ног хозяйки и, подняв голову, стала сосредоточенно смотреть на нее.

Ху Гогуан прошелся в последний раз и внезапно остановился:

— Хм, ты тоже ругаешь меня лешэнем? А ведь я скоро буду членом комитета.

— Твои дела меня не касаются, — зло ответил Ху Бин. — Мне нужны только деньги. А не дашь — тоже не беда. У меня есть способ раздобыть деньги. А твои деньги… Да разве они твои?

Некоторые приятели сына внушали Ху Гогуану подозрение. Обычно он их не боялся, но сейчас следовало быть очень осторожным. Притом эта компания могла ему пригодиться — стало быть, не стоило портить с ними отношения. Он взглядом остановил жену, собиравшуюся заговорить, вытащил юань[8] и бросил его на стол со словами:

— Возьми и больше не шуми!

Затем он несколько раз окликнул Иньэр.

Вбежавшая Иньэр столкнулась в дверях с Ху Бином. Ударив ее ногой, тот с независимым видом вышел.

Госпожа Ху только вздыхала, глядя, как расхаживает муж, словно обуреваемый заботами.

— Что же сказал Чжан Тецзуй? — с беспокойством спросила она.

— Все в порядке. Теперь нечего беспокоиться. Мой удел — быть членом комитета.

— Чего, чего?

— Комитета. Раньше преуспевающими были «их превосходительства», «господа», а теперь — члены комитета. Понимаешь?

— Это значит снова стать чиновником? Опять тратить серебро на приобретение места, — проговорила госпожа Ху, внезапно поняв суть дела. — Не прослужишь трех дней, придут солдаты — и потеряешь все. Не старайся понапрасну!

Ху Гогуан, слегка улыбнувшись, покачал головой. Он знал, что жена не может понять происходящих вокруг изменений. В душе он по-прежнему напряженно обдумывал различные планы.

Иньэр уже подмела в гостиной осколки. Жена Ху поставила на место стол, как вдруг заметила, что солнце заглядывает в окна, — стало быть, скоро полдень. Позвав Иньэр, она вышла, оставив Ху Гогуана расхаживать вокруг стола в одиночестве.

Неожиданно из соседней комнаты донеслись хихиканье и звуки шагов, словно кто-то кого-то преследовал. Сквозь смех прорвались слова: «Как ты смеешь?» Голос был резкий и в то же время красивый. Этот голос принадлежал Цзинь Фэнцзе.

Ху Гогуан не мог понять, что случилось. Охваченный подозрением, он поспешил покинуть гостиную. Когда он вышел во дворик, лицом к лицу столкнулся с мужчиной.

— Брат Чжэнцин[9], ты, оказывается, дома? — воскликнул тот.

Это был Ван Жунчан, двоюродный брат Ху Гогуана, владелец лавки «Вантайцзи», торгующей столичными товарами.

Ху Гогуан поздоровался и хотел было пригласить брата в гостиную, но тут появилась Цзинь Фэнцзе. Волосы ее растрепались, покрытое пудрой лицо покраснело, а сатиновая безрукавка была измята на груди. Женщина стояла, низко опустив голову и тяжело дыша.

— А, так это была ты? С кем ты хихикала? — в упор спросил Ху Гогуан.

— С кем? Хихикала? Спросите господина Вана, — надув губы, непочтительно ответила Цзинь Фэнцзе и, не глядя на Ху Гогуана, ушла.

Ху Гогуан вопросительно посмотрел на брата. Входя в гостиную, лавочник сказал:

— Твой Ху Бин совершенно распустился. Когда я входил в дом, я видел, как он схватил Цзинь Фэнцзе, прижал ее в угол, обнимал и тискал. Разве ты не сделал Цзинь Фэнцзе своей второй женой? — Усаживаясь, Ван Жунчан качал головой и приговаривал: — Никакого приличия! Никакого приличия!

— Официально я не объявлял ее второй женой, — равнодушно произнес Ху Гогуан и тоже сел. — Сейчас все меняется. Это и есть современная свободная любовь.

— Но все-таки не годится забавляться с наложницей отца.

— Неужели у тебя нашлось свободное время прийти ко мне поболтать, брат Жун? — сухо засмеялся Ху Гогуан, стараясь переменить тему разговора.

Ван Жунчан был усердным торговцем и зря не покинул бы своей лавки. Сегодня он нанес визит двоюродному брату, чтобы посоветоваться с ним о важном деле. Позавчера уездный комитет партии[10] объявил об организации купеческого союза. Ван Жунчану была прислана анкета, в которой имелись пункты: кто хозяин лавки, кто управляющий, когда открылась торговля, каков капитал и тому подобное. Вопрос о капитале особенно встревожил Ван Жунчана.

— Ты подумай, брат Чжэнцин, они интересуются капиталовложением — значит, будут обобществлять, — с тревогой заключил Ван Жунчан.

Ху Гогуан погрузился в размышления и покачивал головой.

— Некоторые считают, что обобществлять не будут, — проговорил Ван Жунчан. — От нас лишь требуется, чтобы мы вступили в какой-то купеческий союз и приняли участие в голосовании. В конце месяца должны избрать каких-то членов комитета. Ты же знаешь, брат, я могу только вести торговлю, а вступать в неизвестный союз и кого-то избирать — это не по мне. Я очень боюсь вступить в союз и иметь дело с чиновниками.