Избранное - [99]

Он рассмеялся. Шпик сразу заржал изо всех сил, а мы с женой из учтивости вынуждены были улыбнуться.

Было странно, что Грейтполисмен сам затронул тему, возможность существования которой в Уибробии я не допускал. Позднее я убедился, что крупнокопытные уибробцы — необыкновенно остроумные существа, позволяющие себе шутки, из-за которых обыкновенный уибробец немедленно оказался бы в Энсестрел касл или на электрическом стуле. Впрочем, крупнокопытные тоже боялись, но не законов, а друг друга.

Грейтполисмен угостил нас засахаренным ячменем, соленым просом и несколькими видами настоек из трав и любезно спросил, как долго мы уже в Уибробии и понравился ли нам ее воздух. Я отвечал, а мистер Шпик меня дополнял и деликатно направлял мои ответы. Только Лина молчала и слюнила раны на своих коленях.

Грейтполисмен заметил это и сочувственно потряс гривой:

— Ай’м сори, мадам, вы не привыкли к посещениям Грейтполисменства… Ю си, наши уибробцы уже в раннем детстве приобретают полезное уплотнение эпидермиса колен и локтей, нечто вроде… да, весьма полезных мозолей. Вот посмотрите, например, на мистера Шпика, нашего философа. Но я вас приятно удивлю, мадам…

Он открыл один из ящиков письменного стола и достал оттуда пару мягких пластмассовых наколенников, подобных тем, которые надевали одно время вратари, а также и пару налокотников и преподнес их моей жене.

— На память о нашей встрече, мадам, — сказал он и со смехом повернулся ко мне. — Вы, предполагаю, не нуждаетесь в таковых приспособлениях? Ха-ха-ха! Мы, мужчины, легче приобретаем мозоли, не так ли? Ха-ха-ха! С нами меньше церемонятся, и мы их приобретаем, не правда ли?

Он просто умирал от смеха. Однако, заметив, что он в то же время рассматривает нас холодными глазами, я спросил, не допустили ли мы ошибок в этикете.

— О нет, мистер эээ… Вовсе нет. Но, откровенно говоря, я не могу привыкнуть к вашему виду. Извините, но кроме еху я не встречал в жизни существ с вашими внешними признаками. Впрочем, видел. Одного англичанина, знаете ли… Минуточку!

Он подошел к стене за письменным столом, нажал там что-то, и из стены выскочило несколько металлических ящиков. Мистер Рольф с гордостью показал на них и заметил, что в этой картотеке хранятся биографические и другие данные о всех родившихся и еще не родившихся жителях области. И поскольку в свое время англичанин попал прежде всего в их область, картотека имела честь хранить данные и о нем.

— Да вот, — сказал, порывшись в картотеке, мистер Рольф и протянул мне фотографию размером семь на двенадцать дюймов.

Я не в первый раз слышал об англичанине, единственном европейце, посетившем до нас Уибробию, и с любопытством рассматривал снимок. На нем был изображен молодой человек с открытым лицом, в широкополой шляпе. Одет он был в какой-то старинный костюм: что-то вроде распахнутого сюртука из толстой кожи, узкие штаны немного ниже колен с завязками у конца штанин, а ниже — шерстяные чулки и нормальная человеческая обувь. Широкий шарф, повязанный бантом, прикрывал шею англичанина. Его одежда показалась нам необычной, и мистер Рольф объяснил, что это форма капитана английского торгового флота, бороздившего моря более двух с половиной веков назад.

— Но тогда не было фотографии! — воскликнул я.

— Это не фотография, — сказал мистер Рольф. — Это рисунок, выполненный другом его молодости. Был найден у него во внутреннем кармане, прежде чем… Но это неважно. Вот и фотография, последняя. Она сделана здесь, у нас.

На снимке я узнал костюм англичанина, хотя он был порядком истрепан и разорван. Но его самого я не узнал. Отчетливо была видна страшная, уродливая голова без носа, ушей, без волос, с одним глазом. Другой был перевязан черной лентой. У урода была к тому же одна рука и одна нога… Лина даже вздрогнула и отвернулась, чтобы не смотреть.

— Сфотографирован незадолго до казни, — объяснил с улыбкой Грейтполисмен. — Переверните снимок, там есть надпись.

Я перевернул фотографию. Надпись была сделана на староанглийском и гласила: «Лемюэль, англичанин, по его утверждению, капитан торгового флота Ее Величества. Прибыл во второй и последний раз в Уибробию в 1716 году. Приговор от 30 января 1745 года. Дело закончено».

Нет необходимости говорить вам, какие чувства волновали нас с женой, пока мы рассматривали эту фотографию и читали надпись на обороте. Между прочим, мы тоже, как тот англичанин, попали прежде всего именно в Лаггнеггскую область.

— И за что он был… так сказать… — начал заикаться я.

— Какое это имеет значение? — пожал плечами мистер Рольф. — Думаю, что за обиду, нанесенную Величию Уибробии. Никогда не знаешь заранее, за что тебя могут казнить, не так ли? — добавил он со зловещей, как мне показалось, улыбкой. — А теперь займемся вами.

Пока я пытался взять себя в руки, Грейтполисмен спрятал рисунок и фотографию англичанина в картотеку. Потом повернулся к нам и попросил встать.

Мы встали. Я решил, что нам будет прочитан приговор, и действительно все было похоже на это, потому что мистер Рольф взял с письменного стола папку с гербом Уибробии. Но, прежде чем ее раскрыть, произнес глубоким басом, постепенно перешедшим в баритон и в тенор: