Избранное - [126]

Я почувствовал, что начинаю разбираться в политике, и в душе поклялся никогда больше не присутствовать на спиритическом сеансе. Попробуй угадай, какие загробные тени нравятся Их Превосходительствам, а какие нет? Правда, этот урок я извлек для себя с небольшим опозданием, но подумал: пока бьется сердце, не следует терять надежду, как, впрочем, говорят все неудачники на свете, когда им ничего другого не остается.

Но моя жена не могла примириться. В отчаянии от перспективы провести остаток своих дней в Энсестрел касл, она адресовала мистеру Шпику, Уибробии и всем уибробцам несколько пожеланий, самым мягким из которых было, чтобы все они до единого сдохли. Убедившись в том, что уибробцы продолжают жить и пастись, — это мы наблюдали из нашего летящего вездехода на протяжении всего пути, — она обратила свой гнев на меня и осыпала градом упреков: она, мол, знала заранее, что моя дурацкая идея о кругосветном путешествии не приведет к добру, и отправилась со мной только для того, чтобы не стать жертвой моего невыносимого характера; она не напрасно возражала против путешествия в Гонолулу и еще на аэродроме в Сан-Франциско поняла, что мы попадем в катастрофу, но была вынуждена отступить перед моими идиотскими соображениями, среди которых не последнее место занимал секс гавайских женщин; если бы в свое время я не обольстил ее, она никогда не вышла бы замуж за такого чурбана и вообще, как только мы вернемся в Болгарию — что я должен ей обеспечить, если я мужчина, а не дубина стоеросовая, — она сразу же подаст на развод и возбудит дело об умыкании ее в Уибробию. И так далее.

Я подождал, пока она не выдохнется, и рассказал ей о своей бабушке по материнской линии. Моя бабушка была маленького росточка, к тому же прихрамывала на правую ногу, но обладала крутым и властным характером и командовала, нисколько не робея, тремя сыновьями и двумя дочерьми плюс моим дедушкой. Все хорошее в жизни всегда происходило в  е е  доме, в то время как все плохое в  е г о, то есть в дедушкином доме. Если у нее подгорала еда или разбивался горшок для фасоли, она неделями ждала, когда дедушка вернется с пастбища, чтобы свалить всю вину на него. И он — высокий, сильный горец, медведя мог одолеть — безропотно принимал все на себя… Да, заключил я, но моя милость не склонна отвечать за разбитый горшок, и, когда Лина снова открыла рот, я подкрепил свою позицию, показав ей кулак, полученный по наследству от того же деда. Это ее успокоило, и мы продолжили наше путешествие в мире и согласии.

К месту назначения мы прибыли в темноте. Ночь была безлунной, и я успел лишь заметить, что мы спускаемся в какую-то обширную котловину, со всех сторон окруженную горами. Кое-где под нами мерцали огоньки, но сколько я ни всматривался, никакого замка видно не было.

Наш вездеход приземлился на поляне перед красивым мраморным порталом — главными воротами Энсестрел касл. Я предполагал, что увижу высокие крепостные стены, но и их не увидел. При свете фар вездехода по сторонам от портала я заметил высокую ограду из колючей проволоки, впрочем, довольно редкую, которая дальше терялась во мраке. Несколько оборванных уибробцев с дымящимися факелами в руках стояли перед порталом и приветливо нам махали. Они вовсе не походили на тюремщиков.

Это было все. Замгрейтполисмена любезно попрощался с нами и даже снял кепи, как снимают шапку перед покойником, а Шпик, верный старой дружбе, задержался подле нас еще на минутку.

— Извините, если что не так, — сказал он, горячо пожимая нам руки.

— Да что там, все в порядке, — сказал я.

— Вы на меня не сердитесь, не правда ли? — вздохнул мистер Шпик. — Если бы не я, был бы кто-нибудь другой. А я только погубил бы свою карьеру… Вы ведь меня понимаете?

Лина фыркнула и повернулась к нему спиной, но я уверил его, что вполне его понимаю, и добавил, что чувствовал бы себя последним подлецом, если бы он из-за нас погубил свою карьеру, и что я бесконечно счастлив, раз этого не случилось. Я готов, сказал я, не только в Энсестрел касл просидеть до конца своих дней, но и отправиться в ад, лишь бы он продолжил свое продвижение по службе.

Мистер Шпик Полисменмейстер прослезился и, руководствуясь добрыми чувствами, дал нам некоторые напутствия на будущее. Он сказал, что наше поведение впредь должно быть образцовым, как и подобает узникам Энсестрел касл, являющейся образцовой тюрьмой. При этом он уверил нас, что, хотя через портал можно свободно входить и выходить, никто не стремится оттуда выйти, поскольку в замке есть все необходимое для уибробца, включая удобные стойла и комфортабельное кладбище. И пожелал нам в нашем новом доме веселого времяпрепровождения.

Так трогательно простились мы с нашим незаменимым сопровождающим-философом мистером Шпиком. Затем он сел в вездеход рядом со своим коллегой и улетел.

Мы с женой продолжали стоять перед красивым порталом. Тут же один из оборванных уибробцев подошел к нам, взял чемодан и сделал знак, чтобы мы следовали за ним.

Через портал мы прошли беспрепятственно и зашагали по узкой улочке. Пламя факела освещало с обеих сторон улочки какие-то продолговатые помещения из досок, немного выше человеческого роста. Я предположил, что это склады или конюшни, но, к нашему удивлению, проводник нырнул в одно из этих помещений и мы — вслед за ним.