Избранное - [128]

Но я уберегу вас, уважаемый читатель, от излишних описаний, потому что знаю — вы не выносите описательную литературу. В наш технический век вы привыкли к синтетике, и это вполне естественно: в синтетику вы обуваетесь, одеваетесь, из синтетики строите жилье, скоро ею, будем надеяться, начнете и питаться. Вы уже не знаете, ни как выглядит овца и натуральная шерсть, ни как шьют одеяла из ситцевых лоскутков, а колбаса в оболочке из натуральной кишки своими септическими свойствами повергла бы вас в ужас. Вот почему, чем ближе я подхожу к финалу моих путевых заметок, тем чаще преподношу вам синтетические сведения, отражая тем самым тенденции исторического развития.

Итак, Энсестрел касл в действительности не что иное, как Энсестрел стейбл, то есть Хлев предков. Это система конюшен, занимающая почти все пространство между цепью Черных скал и полукругом прочих гор на площади диаметром примерно в сто миль. Система включает в себя около двух с половиной миллионов уибробцев — ничтожную часть трехмиллиардного населения Уибробии. Факт, что этот город конюшен носит официальное название Энсестрел касл, вроде бы убедил меня в лошадином происхождении уибробцев… Но, как увидим, я снова ошибся.

Пока мы стояли и с удивлением смотрели на этот несуществующий замок, к нам приблизился старый-престарый уибробец. Он был худ, как дистрофик, с лысой головой, в накинутой на плечи длинной академической мантии, кое-где залатанной, но все-таки мантии. На носу его сидели очки в восемнадцать диоптрий. Он долго всматривался в нас, ходил вокруг, разглядывал со всех сторон и после этого представился как старейшина нашей конюшни. К этому он добавил свое имя и титулы.

— Аймсори Плиз, бывший профессор древних языков и академик, бывший гражданин Уибробии, лишенный прав на две тысячи лет, бывший кавалер четырех орденов, пяти премий и двадцати поощрений.

— Ваша ученость! — всплеснула руками Лина, опередив меня. — Ведь мы с вами уже знакомы!

— Йес, йес, — жизнерадостно ответил старец. — Лаггнегг, библиотека, читальня джайент букс… как вы меня узнали?

— О, Ваша ученость, — сказала я. — Вы не изменились.

— А вы изменились, — сказал Его ученость и снова посмотрел на нас. — Да, именно, именно… Когда вам успели присадить эту мерзость? И копыта у вас есть?

— Нет, Ваша ученость.

— Удивительно… Без копыт уибробский подданный никакой не подданный.

Он рассмеялся и в это мгновение совсем не походил на того растерянного, испуганного академика, каким был в Лаггнеггской библиотеке. Потом он предложил нам вернуться в нашу конюшню и побеседовать.

Мы вернулись. Первым делом мистер Аймсори Плиз отправился в глубину конюшни и принес торбу ячменя.

— Держу пари, что вы проголодались, — сказал он. — Пусть меня вернут в Лаггнегг, если это не так.

Мы с Линой набросились на ячмень, и мистер Аймсори выиграл пари. Он выразил сожаление, что не может предложить нам свежей травы.

— Дети уничтожили ее до стебелька, — вздохнул он. — Придется подождать, пока снова вырастет.

После этого он спросил нас, как мы попали в Энсестрел стейбл, и я, хрупая ячмень и волнуясь, рассказал о наших злоключениях. Я полагал, что мистер Аймсори возмутится. Но он выслушал меня настолько равнодушно, что я даже обиделся и спросил, не попал ли он сам сюда таким же образом.

— О нет, — гордо произнес мистер Аймсори. — Я доброволец. Но урожайные шпионские процессы мне хорошо известны.

— Что значит доброволец? — спросил я.

Выяснилось, что мистер Аймсори сам подал прошение о том, чтобы его отправили в Энсестрел стейбл, и прошение было незамедлительно удовлетворено. На мой вопрос, почему он так поступил, он ответил:

— Мне опротивело дрожать. Всю жизнь я дрожал на свободе, мне захотелось отдохнуть в тюрьме. Мне как-никак восемьдесят.

Я попросил его объяснить подробнее.

— Ах, мистер Драгойефф, — вздохнул он. — Заниматься этими джайент букс совсем небезопасно. Я всегда боялся вдруг расшифровать эту письменность… Ну а если бы какая-нибудь буква оказалась бесполезной или, не дай Уининим, вредной для государства? Нет, благодарю, пусть другие роются в джайент букс.

Я спросил у него, давно ли он здесь, и он сказал, что прибыл сюда сразу после нашей встречи в библиотеке Лаггнегга.

— Тогда вас сопровождал философ Шпик, — добавил мистер Аймсори Плиз. — Если бы я добровольно не поехал сюда, то попал бы в Западную резервацию.

Потом он приступил к обязанностям старейшины и объяснил нам устройство и распорядок в Энсестрел стейбл. Мы должны быть счастливы, сказал он, что попали в эту тюрьму. Здесь не так уж плохо. Правда, здесь нет граси-скверов и специальных кормушек, нет театров, борделей целомудрия, философских диспутов и других удобств цивилизации; но отсутствие всего этого компенсируется рядом преимуществ, самым значительным из которых является то, что Энсестрел стейбл — единственное место на Уибробском материке, где нет полиции, войск, священников и тюремщиков. Это объясняется абсолютной неприступностью окружающих долину гор, из-за чего никто не может отсюда убежать.

В Энсестрел стейбл, продолжал мистер Аймсори, отсутствуют многие уибробские нравы и обычаи. Здесь нет грейтполисмен-скверов и никому не приходится ползать. Вообще здесь нет иерархии, высоких должностей и прочего в том же роде, а посему подслушивание, клевета, доносы, конкурсы и т. д. не находят здесь применения — они так же излишни здесь, как и на Том свете. Больше того, энсестрелстейблские заключенные имеют приятную возможность шутить по поводу всего, что в остальной Уибробии пользуется уважением, включая моду, конституцию и печеных универзоо Их Превосходительств. С особым удовольствием они выстраиваются друг другу в затылок и по очереди писают на желто-зеленые книжки с мудростями короля Джорджа Франсуа Александра Мухаммеда и т. д. де Торероса XXXI, — эти книжки грейтполисменские грузовые вездеходы спускают на парашютах вместе с мешками ячменя для пропитания. Кроме того, заключенные время от времени организуют игры в стачки и демонстрации, посвященные разным политическим вопросам, и кричат сколько их душе угодно — нечто немыслимое в свободной части Уибробии. На эти игры власти не обращают внимания, даже поощряют их, поскольку они возвышают реноме уибробской демократии в глазах бробдингуйцев.