Избранное - [69]

Сзади к Али подошел мужчина и тихонько подтолкнул его в спину. Не отрывая от них взгляда, Али двинулся за товарищами. Вскоре они исчезли внизу, на дороге, за густой стеной кустарника. И уже вдалеке Фарруджа услышала их смех.

Женщины стояли недвижно, ошеломленные, молча глядя друг на друга. У Смины все еще дрожали губы. Ворон низвергал с высоты каскад хриплых криков. Нежданный порыв холодного ветра всполошил кусты боярышника.

Фарруджа вдруг рухнула на камни тропы. Она сложила руки на животе, обратила лицо в ту сторону, где исчез Али, и к небу взметнулся громкий вопль раненой лани, тот самый вопль, которым женщины провожают у нас мертвых: «Али, брат!.. Брат мой родной!..» Она выворачивала себе руки, пальцы, била себя по лицу, по бокам. Ее погребальные завывания раздавались через равные промежутки времени, и тишина, воцарявшаяся в эти короткие паузы, казалась еще более непроницаемой. Волна растрепавшихся волос колыхалась в ритм мерного раскачивания ее тела. Слезы заливали потемневшее от солнца лицо.

Рядом всхлипывала Смина, будто кудахтала — отрывисто, надтреснуто. Она смотрела, как плачет ее дочь, и ничего не говорила, лишь время от времени терла сухие глаза костлявыми пальцами.

Внизу, на дороге, показался Моханд Саид, он шел прямо с топориком на плече. Фарруджа замолчала. Он поравнялся с ними.

— Скоро ночь, женщины, — сказал он, — пора домой.

И продолжал свой путь, как будто ничего не заметил. Вскоре он исчез за вершиной холма.

Фарруджа поднялась.

— Ты не дала ему лепешку, — сказала Смина.

— Ты ничего не сказала ему, — сказала Фарруджа.

— Он очень худой.

— Где-то он будет сегодня спать?

Фарруджа подобрала корзинку с лепешкой и кускусом, сверху положила маленькую вязанку хвороста, переплела косы, и они начали взбираться по крутой тропинке, что, петляя, вела к Тале.

Два года назад, когда Али пришел в его кабинет сказать, что уходит в горы, Башир не очень поверил в это. Али смотрел на него своими черными глазами большого ребенка. Под конец он встал, такой решительный и серьезный.

— В общем, прощай, брат.

Голос его дрожал. На глазах были слезы. Вскоре Башир узнал, что Али присоединился к IV вилайе, около Блиды, в горах Шреи.

— Значит, ты хочешь винтовку, и все тут?

— Да, я хочу винтовку.

— Винтовку?

Лейтенант Хамид улыбался. Али не знал, сердится он или забавляется.

— А что ты будешь делать с винтовкой?

Лейтенант засмеялся. Али тоже засмеялся.

— Ложись!

В небе громко раздавалось глухое и добродушное урчание большой стрекозы. Попадая в полосу света, стрекоза искрилась фейерверком маленьких металлических солнц. Под определенным углом лопасти винта неожиданно сверкали, словно лезвие сабли. Лейтенант ткнул голову Али в землю. Али удивился, почему этот грациозный, весь в блестках танец насекомого, опьяненного солнцем, был до такой степени опасен. В передней части вертолета можно было различить двоих людей.

— С хорошей винтовкой…

Лейтенант Хамид не ответил.

— Почему в них не стреляют?

— О! Да… ты задирист! — сказал лейтенант.

Оба рассмеялись. Они не отрывали глаз от насекомого, жужжавшего в солнечных лучах.

— Они никогда не опускаются слишком низко… Из-за твоей винтовки. Но видишь ли, даже и тогда…

Он прикрыл левый глаз, согнул указательный палец на спусковом крючке воображаемой винтовки.

— Пам! Он взрывается… Падает штопором… И тебе не остается ничего другого, как идти подбирать оружие.

— Если мне дадут винтовку…

— Да, если тебе дадут винтовку, ты выстрелишь, собьешь вертолет вместе с двумя парнями, двумя автоматами и… Через полчаса появятся самолеты и пустят в расход весь наш отряд: девять человек, девять винтовок… не считая всего остального.

Стрекоза несколько минут шарила над мертвыми, изнемогающими от солнца горами, потом, набрав высоту, нырнула в сторону Блиды. И вот уже в опустевшем на мгновение небе опять медленно закружили голодные вороньи стаи.

Хамид и Али вышли из пещеры. Лейтенант резко обернулся к Али.

— А кто мне докажет, что ты не из полиции, что ты не служишь во Втором бюро[46], что тебя не купили, что ты не предатель, не вражеский шпион?

— Вот мои документы, — сказал Али. — Я родился в Тале. Мне двадцать лет.

Али видел, что лейтенант уже не слушает его.

— Ладно. Ты ел?

— Да, как раз перед тем, как прийти.

— Тебе повезло. И пил тоже?

— Да, конечно.

— Вот это да!.. И с женой спал… Как раз перед тем, как прийти… разумеется.

— У меня нет жены.

Подошел высокий смуглый парень.

— Что будем делать с ранеными, лейтенант? Бинтов, вы знаете…

— Они жалуются?

— Нет, но им плохо.

— Нужно эвакуировать их сегодня ночью. Найди мне добровольца.

У лейтенанта был толстый живот, ребята из отряда смеялись: как у буржуя. Разговаривая, он имел привычку засовывать большой палец за ремень.

— Ну-ка, поди сюда, давай поищем тебе винтовку.

Смуглый засмеялся. «С чего бы это?» — спрашивал себя Али.

Они поднялись на гребень, и перед их глазами открылась долина Блиды. Вся в прямых линиях: дороги, границы помещичьих полей, ограды из сосен, просто сосны, деревни. Стрекоза превратилась уже в едва заметную точку на горизонте.

С аэродрома Буфарика поднялся самолет.

— Видишь?

— Да.

— А что ты видишь?