Избранное - [322]
— Ich… bin… Oberlehrer… stellt sich vor![42]
Вежливость так вежливость, подумал, видимо, офицер, щелкнул каблуками, выбросил в знак приветствия руку и отчеканил:
— Forstmeister Hermann Köck![43]
Впрочем, никакая культура не могла смягчить их поведение. Они обыскали весь дом, перебили стекла, разломали шкафы, облазили все уголки… Партизан искали! Потом бросились в классы и расставили пулеметы у выбитых окон.
Вот вы, поди, удивляетесь, что за странный способ проветривать помещение! Да нет, не о том они думали, боже сохрани. Это была мера предосторожности: немцы хотели видеть, что делается снаружи.
Да только не помогло им это. Потому что вдруг весь шум и гвалт, все крики и адская пальба были заглушены громовым кличем:
— Уррра-а-а-а! Вперед! Ура!..
Нечего долго объяснять причину: это подошли первые части Красной Армии, и без всякого вступления и приветствий ударили в самую гущу. И тогда началось…
Тут уж никто не оглядывался, никто не думал о собственной безопасности. Даже те, кто до сих пор сидел дома, например столяр Маруш. Похватали оружие и бросились в бой.
Ах, этот столяр Маруш! Не знал он, что его ждет… Мы видели, как бежит он от своего дома к насыпи узкоколейки, но углядели мы и того шваба, который, притаившись под забором, целится в него. Взяли мы его на мушку, да поздно… Он опередил нас на одну только секунду. Выстрелил… метко! Зато и он всего на секунду отстал от нашего Маруша по дороге на тот свет.
Повторяю: боевое неистовство охватило всех. В ход шло уже не только огнестрельное оружие, уже не имели значения молодость или воинская выучка. Уже и старики, и женщины, даже мальчишки ринулись в сражение — да, пан мой, с топорами!
Лавина эта катилась от дома к дому. Напрасно искали немцы укрытия на чердаках, в каморах, в подвалах. Напрасно надеялись они спастись. Защищаться? Об этом они уже и думать перестали… Если и рассчитывали еще на что, так разве на чудо какое или на милость божию, но не на оружие.
Да и что бы это был за бог, если б после всего того зла, которое немцы принесли миру, не отвратил от них своего лица?
Они должны были понести кару!
И расправлялись с ними прямо в домах, в подвалах — всюду, где они прятались. Ах, как вспомню я ту стрельбу! Те крики, те нечеловеческие вопли! Казалось, все мы до единого потеряли рассудок…
До сих пор стоит перед моими глазами картина: разъяренные женщины бегут от дома, где мы застукали швабов, к соседнему дому с криком:
— Там тоже они!.. Скорее сюда! Бейте их! Побейте всех до единого!
Даже беременная Мара, хотя ей уже тяжело было ходить, мчалась вместе с женщинами, крича:
— Шимон!.. Сюда, Шимон!..
И никогда не забуду я Штефана, тщедушного парнишку, которому тогда и восемнадцати-то не было… Представьте, выследив в одном доме нескольких немцев, он влез в окно, прямо с автоматом и вытеснил их в сени, где уже наши мужики добили их.
Говорю: все мы как обезумели. Я, например, и сам не помню, что тогда делал. Ярость и инстинкт самосохранения затуманили наше сознание, как запах крови одурманивает хищного зверя…
Господи! Видали вы когда такое? Примчался к нам Йожо, мальчишка, только что со школьной скамьи, — и, путаясь у взрослых под ногами, все просил:
— Ради бога, дайте же и мне застрелить хоть одного!
Нынче он, конечно, стыдится этого. Не хочет вспоминать.
Когда русские добежали до школы, был уже полдень. Нет, не бойтесь, Герман Кёкк и не думал приказывать стрелять по ним из пулеметов! Этого еще не хватало — он слишком любил себя. Семья учителя спряталась в подвале, а немцы благоразумно бросились улепетывать — через двор, через пчельник, через заборы… Да поздно!
— Еще и здесь сидят! В подвале фрицы!
— Киньте туда гранату!
Можете себе представить, как сидевшие там испугались. Учитель выскочил во двор:
— Что вы! В подвале ни одного немца, там все наши… Гражданские…
Несколько успокоившись, он обвел взглядом свой двор и увидел у забора Германа Кёкка — тот лежал неподвижно, свернувшись в клубок. «Эх, лесничий… Не ходить тебе больше по немецким дубравам, — подумал учитель, — не ухаживать за сосновыми рощами… Нашел ты себе успокоение под такими лесами, каких никогда и не видывал…»
Бой постепенно догорал. Не за кем было гоняться, не в кого стрелять. Кто убежал — наверняка потерял охоту возвращаться. Было у нас несколько пленных — жители окружили их маленькую кучку, поворотили их лицом к пожарищу, крича им с проклятиями:
— Ах вы, гады! Злодеи, мерзавцы! Смотрите, что вы наделали!..
Спрашиваете, что было с остальными? Ах, да, вы запомнили, что немцев было около сотни. Ну, что ж — четвертая часть их рассталась с жизнью. Эти валялись по канавам, возле домов, на шоссе, смерть настигла некоторых на лужайке, у речки.
А про тех, кто был смертельно ранен — лучше и не спрашивайте. Не люблю вспоминать об этом.
Бывают в жизни человека минуты, когда в нем просыпается зверь. Вот и добрый человек, тихий, боязливый, и живет себе смирно, по божьим заповедям — и вдруг разом, в одно какое-нибудь мгновение, все это в нем ломается. Сердечную доброту затопит ядом, из робости родится жестокость, и христианская любовь к ближнему вмиг обратится в яростную ненависть. А все от страха, сударь мой, от эгоистического страха за свое добро. Честный, смелый человек, думающий не только о себе, никогда не переступит границ человеческого достоинства.
В жизни шестнадцатилетнего Лео Борлока не было ничего интересного, пока он не встретил в школьной столовой новенькую. Девчонка оказалась со странностями. Она называет себя Старгерл, носит причудливые наряды, играет на гавайской гитаре, смеется, когда никто не шутит, танцует без музыки и повсюду таскает в сумке ручную крысу. Лео оказался в безвыходной ситуации – эта необычная девчонка перевернет с ног на голову его ничем не примечательную жизнь и создаст кучу проблем. Конечно же, он не собирался с ней дружить.
Жизнь – это чудесное ожерелье, а каждая встреча – жемчужина на ней. Мы встречаемся и влюбляемся, мы расстаемся и воссоединяемся, мы разделяем друг с другом радости и горести, наши сердца разбиваются… Красная записная книжка – верная спутница 96-летней Дорис с 1928 года, с тех пор, как отец подарил ей ее на десятилетие. Эта книжка – ее сокровищница, она хранит память обо всех удивительных встречах в ее жизни. Здесь – ее единственное богатство, ее воспоминания. Но нет ли в ней чего-то такого, что может обогатить и других?..
У Иззи О`Нилл нет родителей, дорогой одежды, денег на колледж… Зато есть любимая бабушка, двое лучших друзей и непревзойденное чувство юмора. Что еще нужно для счастья? Стать сценаристом! Отправляя свою работу на конкурс молодых писателей, Иззи даже не догадывается, что в скором времени одноклассники превратят ее жизнь в плохое шоу из-за откровенных фотографий, которые сначала разлетятся по школе, а потом и по всей стране. Иззи не сдается: юмор выручает и здесь. Но с каждым днем ситуация усугубляется.
В пустыне ветер своим дыханием создает барханы и дюны из песка, которые за год продвигаются на несколько метров. Остановить их может только дождь. Там, где его влага орошает поверхность, начинает пробиваться на свет растительность, замедляя губительное продвижение песка. Человека по жизни ведет судьба, вера и Любовь, толкая его, то сильно, то бережно, в спину, в плечи, в лицо… Остановить этот извилистый путь под силу только времени… Все события в истории повторяются, и у каждой цивилизации есть свой круг жизни, у которого есть свое начало и свой конец.
С тех пор, как автор стихов вышел на демонстрацию против вторжения советских войск в Чехословакию, противопоставив свою совесть титанической громаде тоталитарной системы, утверждая ценности, большие, чем собственная жизнь, ее поэзия приобрела особый статус. Каждая строка поэта обеспечена «золотым запасом» неповторимой судьбы. В своей новой книге, объединившей лучшее из написанного в период с 1956 по 2010-й гг., Наталья Горбаневская, лауреат «Русской Премии» по итогам 2010 года, демонстрирует блестящие образцы русской духовной лирики, ориентированной на два течения времени – земное, повседневное, и большое – небесное, движущееся по вечным законам правды и любви и переходящее в Вечность.
События, описанные в этой книге, произошли на той странной неделе, которую Мэй, жительница небольшого ирландского города, никогда не забудет. Мэй отлично управляется с садовыми растениями, но чувствует себя потерянной, когда ей нужно общаться с новыми людьми. Череда случайностей приводит к тому, что она должна навести порядок в саду, принадлежащем мужчине, которого она никогда не видела, но, изучив инструменты на его участке, уверилась, что он талантливый резчик по дереву. Одновременно она ловит себя на том, что глупо и безоглядно влюбилась в местного почтальона, чьего имени даже не знает, а в городе начинают происходить происшествия, по которым впору снимать детективный сериал.