Избранное - [23]
На свадьбу собралась молодежь со всех окрестных хуторов. Из деревни тоже пришел кое-кто. Мутной рекой текло веселье: в безысходные рыданья цыганских скрипок то и дело вплетались взвизги девушек, которых парни тискали по углам во время танца. Свист, крики, смех, песни и ругань сливались в один гремучий поток. Даже неистовые смычки цыган не могли заглушить это горластое чудище, исходившее буйной молодостью и жаром выпитой водки. На щеках, словно яркие алые цветы, пылал румянец. По цветку не угадаешь, каковы будут ягодки. Да и кого это заботит?
А в избе у Кубалика, в тесной, низкой горнице, сидели мужики и бабы. В углу под потемневшей иконой богоматери — жених с невестой. Образа святых нагоняли тоску, как бы загодя готовя молодых к тому, что отныне им предстоит нести тяжкий крест. В избе тихо: обессилев от затянувшегося пиршества, гости даже языком не ворочали. Язык словно увязал в густой каше, глаза слипались от тяжкой одури, стаканы на столе стояли пустые: никого больше не тянуло наливать. Старого Кубалика давно сморил сон, и он повалился на постель в чем был: в крпцах и в шляпе. Никто и внимания не обратил. Мужики, свесив голову на грудь, бормотали что-то себе под нос, а бабы, которым водка сегодня слишком сильно ударила в голову, шатаясь бродили по горнице и незряче тыкались в дверь, чтобы выйти и отдышаться на свежем воздухе.
Но жених Штефан Кубалик был доволен свадьбой. Вот и угостили не хуже других: славно поели, а водка даже осталась. Хорошую водку продал ему Винцо Совьяр. На других свадьбах в этот час только бы разохотились выпить, а у него каждый уже выпил досыта.
Штефан, сидевший под темными образами, встал и робко предложил:
— Спели бы, люди добрые!
Призыв остался без ответа. Немного погодя один мужик, вытянув сухую длинную шею, смешно, по-петушиному закукарекал:
На середине куплета голос у него, как это сплошь и рядом случается и с петухами, сорвался, да как раз в тот момент, когда кое-кто собрался было подтянуть. Песня не ладилась. Штефан вышел из-за стола и вместе с Качей отправился к танцующим в ригу. Там балаганил на потеху молодежи основательно захмелевший Шимон Педрох. Он приглашал всех по очереди, но ни с кем не смог сплясать: ноги у него заплетались, голова кружилась, удивительно, как он еще держался на ногах. Музыка на мгновенье смолкла, и он сказал:
— Наверно, сегодня святой Петр у райских ворот ни одного нашего не спросит, откуда он. Как почует изо рта запах сивухи, ага, скажет, мне все ясно! Все вы на одну колодку, все пьете. Пшел отсюдова!
Подойдя к музыкантам, он крикнул первой скрипке:
— А ну-ка, сыграй что-нибудь!
Музыканты заиграли всем известную, распространенную мелодию, и Педрох, покачиваясь и бормоча себе под нос, указательным пальцем отсчитывал такт. Все уже начали терять терпение, когда он вдруг запел на этот мотив только что сложенный куплет:
Молодежь встретила песню взрывами хохота и одобрительными возгласами. Зная Педроха, все ждали, что он на этом не остановится. И действительно Педрох снова запел:
В неукротимом восторге все бросились к Шимону. Каждый спешил его похвалить, похлопать по плечу, несколько парней потащили его в угол, где дружка разливал вонючую водку. Но Педрох уже не мог пить. У него потемнело в глазах, и держась за стенку, он неверной походкой побрел прочь. Звуки музыки, голоса теперь доносились до него как бы издалека.
К нему подошла Зуза Цудракова.
— Не валяйте дурака, Шимон, отправляйтесь домой! Что скажет Агнесса, когда узнает?
Они пошли домой вместе, но Зузе вскоре пришлось пожалеть об этом: Педрох то и дело падал и с трудом поднимался на ноги, всем телом наваливаясь на Зузу, так что она почти волокла его на себе. На поляне в буковой роще Шимон вдруг вспомнил о жене и заартачился:
— Не пойду домой!
Он улегся под деревом, и теперь уже никакими силами нельзя было сдвинуть его с места.
Зуза одна побежала через рощу вниз. На опушке остановилась отдышаться. Она чувствовала себя обессиленной танцами, одурманенной противным запахом сивухи, тяжелым дыханием объевшихся гостей, а сейчас ее пьянил аромат поляны, густо поросшей тимьяном.
Она осторожно опускалась вниз по склону, как вдруг ее окликнул знакомый голос:
— Ты и белого танца не дождалась?
Зуза испугалась и чуть не вскрикнула: «Чур меня, сатана!» А узнав по голосу Павла Гущаву, сказала:
— На что мне сдался белый танец? Я и на свадьбу-то пошла больше по обязанности… Там тоже пустили в ход этот… гамершлок. Ты кого тут ждешь?
У Зузы к сумбуру в мыслях и словах добавилось и полнейшее недоумение, как понимать эту встречу. Павол, спускаясь вслед за ней по косогору, не стал хитрить и чистосердечно признался:
— Я подумал, что ты пойдешь этой дорогой. Я тебя ждал…
Зуза онемела от удивления.
И это тот самый Павол Гущава, который на пасху с таким злорадством облил ее; на него девушки заглядываются, какой ему резон к бабе липнуть?
— Зачем ты, не надо бы так… Кругом людские глаза и уши, сам знаешь! Чего тебе от меня надо?
О чем этот роман? Казалось бы, это двенадцать не связанных друг с другом рассказов. Или что-то их все же объединяет? Что нас всех объединяет? Нас, русских. Водка? Кровь? Любовь! Вот, что нас всех объединяет. Несмотря на все ужасы, которые происходили в прошлом и, несомненно, произойдут в будущем. И сквозь века и сквозь столетия, одна женщина, певица поет нам эту песню. Я чувствую любовь! Поет она. И значит, любовь есть. Ты чувствуешь любовь, читатель?
События, описанные в повестях «Новомир» и «Звезда моя, вечерница», происходят в сёлах Южного Урала (Оренбуржья) в конце перестройки и начале пресловутых «реформ». Главный персонаж повести «Новомир» — пенсионер, всю жизнь проработавший механизатором, доживающий свой век в полузаброшенной нынешней деревне, но сумевший, несмотря ни на что, сохранить в себе то человеческое, что напрочь утрачено так называемыми новыми русскими. Героиня повести «Звезда моя, вечерница» встречает наконец того единственного, кого не теряла надежды найти, — свою любовь, опору, соратника по жизни, и это во времена очередной русской смуты, обрушения всего, чем жили и на что так надеялись… Новая книга известного российского прозаика, лауреата премий имени И.А. Бунина, Александра Невского, Д.Н. Мамина-Сибиряка и многих других.
Две женщины — наша современница студентка и советская поэтесса, их судьбы пересекаются, скрещиваться и в них, как в зеркале отражается эпоха…
Жизнь в театре и после него — в заметках, притчах и стихах. С юмором и без оного, с лирикой и почти физикой, но без всякого сожаления!
От автора… В русской литературе уже были «Записки юного врача» и «Записки врача». Это – «Записки поюзанного врача», сумевшего пережить стадии карьеры «Ничего не знаю, ничего не умею» и «Все знаю, все умею» и дожившего-таки до стадии «Что-то знаю, что-то умею и что?»…
У Славика из пригородного лесхоза появляется щенок-найдёныш. Подросток всей душой отдаётся воспитанию Жульки, не подозревая, что в её жилах течёт кровь древнейших боевых псов. Беда, в которую попадает Славик, показывает, что Жулька унаследовала лучшие гены предков: рискуя жизнью, собака беззаветно бросается на защиту друга. Но будет ли Славик с прежней любовью относиться к своей спасительнице, видя, что после страшного боя Жулька стала инвалидом?