Избранное - [67]

Одному из друзей Миня достался в наследство от стариков дом и при нем земля — поболее трех шао; он все толковал с Минем, что хорошо бы продать и дом, и землю: худо-бедно, а выручим донгов восемьдесят или сто и откроем — вдвоем — харчевню здесь, на окраине. Ежели фо будет вкусный, услуга — вежливая, люди повадятся ходить к ним, а значит, и прибыль, пусть малая, заведется. И они оба смогут хоть дух перевести. Но потом, прикинув, как отнесется к их затее полиция, посчитали за благо жить по-прежнему: один — на попеченье матери, другой — злосчастным своим репетиторством.

Да и что мог ответить Минь на такой вопрос:

— Странно, для чего бывшему политзаключенному, человеку образованному, с приличной и необременительной службой, кормить в забегаловке супом каких-то паршивых кули?..

Он видел воочию, как кривится ухмылкой чиновничий рот, повторяя его ответ:

— «Не хватает на жизнь!..» Так-так… Почему б вам тогда не пойти на государственную службу? Или, наконец, не вернуться в горы на поселение? Там хоть, как говорится, будете «ближе к массам»…

Горечь и боль разрывали сердце на части.

В аду, где он обретался вместе с тысячами и тысячами людей, они как бы денно и нощно изнемогали под бременем цепей и колодок. Последние месяц-полтора он, урывая гроши от скудных своих трапез, покупал регулярно газеты, заполненные, увы, новостями определенного толка. Просеянные и должным образом поданные продажными писаками, они гласили о том, что германская армия продолжает наступать повсюду… До Москвы, считающейся оплотом мировой революции, остались считанные километры!.. Бомбы непрерывным градом сыплются на Лондон. Вся Восточная Европа залита кровью и мраком. Скоро фашизм железной рукой пресечет последние попытки к сопротивлению… В Азии Япония, куда бы ни устремила она свои удары, повсюду одерживает величайшие победы… Из прочитанного явствовало: у нас, в Индокитае, французские колониальные власти окончательно продались японцам и дерут с народа три шкуры… Извольте, воззвание «главы государства» маршала Петэна… А вот — призывы служить великой Франции и возродить империю… Восхваленье «петэновской молодежи»… Панегирики «истинному национальному духу» и великим героям. Главное, оказывается, в том, что мы возвращаемся наконец к старинным высоким шапкам и долгополым одеждам. Все это, право же, смахивает на заклинанья. И рядом, словно реклама чудовищного арсенала, фотографии: пушки, танки, самолеты, крейсера… Сила… насилие… власть…

Эх, двинуть бы кулаком по их лживым ртам! Перебить руки, что водят продажными перьями, расшибить головы, начиненные кровавыми бреднями!

…Наступают повсюду… Чем дальше фашистские полчища заходят в глубь Советской страны, тем ближе они к своей могиле. И пусть они в считанных километрах от Москвы, пусть удалось им окружить Сталинград, на головы их тысячекратно обрушивается шквал артиллерийского огня, и каждый их шаг отмечен телами мертвецов, сраженных штыками героической Красной Армии… Вместо захваченных крепостей и огневых точек перед фашистами и за их спиной оживают тысячи новых. Вместе со смертоносным огненным ливнем снарядов и пуль их крушат удары духовного оружия, гневный разум и воля всего человечества, ставшего на сторону Страны Советов, ибо она сражается, чтоб уничтожить фашизм, развязавший руками Гитлера и его клики безумную человеконенавистническую войну.

Лапы фашистов впились в Восточную и Западную Европу, железная их пята топчет Юго-Восточную Азию. Но чем свирепей террор, тем выше вздымаются волны народного гнева, затопляя страны, захваченные фашистами, словно океан стремительно воспламеняющейся жидкости, колышущейся в ожидании искры. И здесь, на земле Индокитая, никакими репрессиями и подкупами, никакой ложью не скрыть правду о варварстве и — что важнее, конечно, — о разложении и распаде колониального строя. Нет, ничто теперь не остановит решительную поступь рабочего класса, всего трудового народа, увидевших воочию путь к своему освобождению. Ведь по этому пути ведет их нераздельно слитая с массами, умудренная опытом отважная и готовая на любые жертвы партия. Имя ее — Компартия Индокитая…

Неправда! Будущее народов Индокитая да и всего человечества вовсе не мрачно, не безысходно!.. Ширится день ото дня борьба не на жизнь, а на смерть, и она неизбежно увенчается полной победой. Разве Советский Союз не в первых рядах борцов за благо всего человечества!..

Арахисовое масло в плошке иссякло. Багровый огонек поблек. И свет судорожно заметался. Минь, не в силах больше смотреть на эту агонию, решил было встать и загасить фитиль, но никак не мог заставить себя подняться. Он лежал неподвижно, не сводя глаз с трепещущего язычка пламени, чувствуя, как темнота все ощутимей сгущается. Наконец светильник угас. Минь вздрогнул и закрыл глаза. За тонкой стеной заскрипела кровать. Наверно, у тетушки Ти опять начались желудочные колики и она от нестерпимой боли мечется по постели. Сегодня утром, когда она с трудом водрузила на голову корзину с зеленью, ее так скрутило, что она едва добрела до лежанки и рухнула замертво. Но пока Минь вернулся после полудня с уроков, она успела уже уйти на базар. А вечером снова куховарила, таскала воду на коромысле, подметала комнаты.