Избранное - [37]

Бинь в сердцах воскликнула:

— Неужели за то, что в доме нашли каплю опиума, можно накладывать такой штраф и разорять семью?!

Говорили еще долго, потом легли спать.

Часы, висевшие на стене, пробили двенадцать раз. Уже так поздно! Бинь целый день была на ногах. Она очень устала и старалась уснуть. Но веки ее не смыкались, в голову лезли тревожные тоскливые мысли. Если она не достанет сто пиастров, чтобы уплатить штраф, отец и мать сядут в тюрьму, у них отнимут имущество, землю и сад. Бинь будет чувствовать себя виновной, а уж молва совсем ее ославит. Отец и мать проклянут ее на всю жизнь за то, что она бросила их в беде. Тюрьма, а потом жизнь без дома, без добра, без клочка земли, с которого можно прокормиться… Она обрекла бы родных на позорную нищету и голод, и даже маленький Кун мучился и страдал бы из-за нее. И, уж конечно, отец с матерью выместят на нем свою злобу.

Прошел день… И еще один… До конца срока остался только один день.

Горькая боль сжимала сердце Бинь. Она получила сто пиастров за то, что согласилась стать второй женой полицейского, приятеля мужа Лиен.

Деньги уже были сложены в пачку, завернуты в два газетных листа и перевязаны как следует пеньковым шпагатом. Бинь ждала, пока соседский мальчик, хорошо знавший грамоту, перепишет письмо. Потом она упакует его вместе с деньгами и отдаст старухе, чтобы та передала их отцу с матерью…

Дом погрузился в молчание. Слышен был только скрип новенького пера, ходившего по бумаге, да затаенное дыхание Бинь.

— Послушайте, пожалуйста, так хорошо или нет? — сказал мальчик.

Бинь тяжело вздохнула:

— Прочти погромче, будь добр, я послушаю.

Письмо вышло длинное, на четырех страницах. Наивные мысли Бинь хорошо согласовывались со стилем маленького писца.

«Уважаемые родители, я, ваша дочь Бинь, посылаю вам это письмо и почтительно желаю вам доброго здоровья; низко кланяясь, прошу вас терпеливо сносить все невзгоды, посылаемые нам всевышним для испытания нашей веры.

Душа моя была полна скорби, и сердце мое готово было разорваться, когда Кун, к счастью, нашел меня и рассказал мне о вас.

Уважаемые родители, что до того, как я жила все эти три года, после того как покинула вас и поехала в город, то я не осмеливаюсь говорить о них, потому что вас это только опечалит. Одинокая, лишенная всякой опоры, я вела жизнь позорную и грязную, потому никогда и не решалась написать вам письмо.

Но рано или поздно господь обернет и ко мне свой лик и так или иначе облегчит бремя, лежащее на моих плечах.

Мой злокозненный муж для меня теперь все равно что умер. Я решила переехать в Намдинь и торговать на базаре в ожидании того дня, когда обзаведусь деньгами и смогу вернуться домой к вам и братику. Но разве можно знать будущее?..

О господи! Если вы, уважаемые родители, не верите моим словам, то есть над нами бог, который видит всю правду. Поистине, я бесконечно несчастна, а когда вспоминаю о вас, душа моя наполняется еще большею скорбью.

Сто пиастров сейчас очень большие деньги! Я думала об этом так много, что голова моя чуть не лопнула, но не смогла придумать, где бы достать деньги. Я страдала, боясь, что придется мне увидеть родителей моих в позорной темнице и семью нашу разбитой и нищей.

Но довольно, о господь милосердный! Уважаемые родители! Я молю бога и вас простить мне мои прегрешения. В это трудное для нас время у меня оставался только один выход: закрыв на все глаза, стать второй женой человека, у которого уже есть жена и дети, хотя это и грех, потому что он католик и это против законов божьих. Горестно мне и больно!..»

Дослушав до этой фразы, Бинь задрожала всем телом, на глазах у нее показались слезы. Не дожидаясь, пока мальчик дочитает письмо до конца, она выхватила листок и разорвала его в клочки. Лиен с удивлением взглянула на нее. Бинь, рыдая, обняла Куна и старуху:

— Ладно, дорогая бабушка, будьте добры, передайте эти деньги моим родителям. Поезжайте сегодня же автобусом. И Кун пускай тоже едет.

Слезы залили лицо Бинь, к горлу подкатил комок. Маленький Кун не сводил широко раскрытых глаз с плачущей сестры.

III

— Послушай, дорогая, вода уже закипела, завари-ка чай. Да, там еще осталось десять кусков сахара, подай их к чаю…

Бинь сидела и штопала платье. Она притворилась, будто ничего не слышит, и, только сделав последний стежок, отложила работу. Раскалившийся чайник плевался водой и паром, грозя погасить огонь. Бинь подошла к посудному шкафу, взяла чашки и сахарницу.

Заварив чай, она подождала немного, потом налила две полные чашки. Аромат лотосового чая наполнил комнату, розовую в отсветах ярко разгоревшихся углей.

Выплюнув бетель, Бинь отпила глоток чая и спросила мужа:

— Слушай, что это за человек в восьмой камере? Помнишь, ты просил меня сказать дежурному, чтоб ему дали вечером поесть, кто он?

— Это мой козырь! — смеясь, ответил муж.

— Что такое?

Муж медленно отхлебывал чай и покачивал ногой. Бинь, скорчив недовольную гримасу, стукнула его по колену:

— Кто это? Ну-ка, скажи, не то я сейчас же уйду с Лиен в театр.

— Что ты так горячишься, — заторопился муж, — дай мне хоть чаю попить.

Он сделал еще несколько глотков, потом начал обстоятельно излагать, какую удачную встречу послала ему судьба: