Избранное - [44]

Следующее задание было — перевезти изыскательскую партию в Норильск. Партия из шести человек и груз. Снялся с озера, полетел. Над тундрой «зачихал» один мотор. А до воды далеко. Даю полный газ. Второй пилот, Чернявский, показывает, что под нами вода, но ее мало. Хорошо, что недалеко оказалась вторая речка. Развернулся и сел.

И тут у меня вот что получилось: с воздуха я очень хорошо знаю дороги, а как на воду сел, так ничего не пойму, тем более что карты у нас были неточные. Тогда мы решили плыть. Дело было в сентябре. Рулю по воде часа четыре, положение довольно пиковое — мотор здесь достать нельзя. Думал, что придется зимовать. Послал я запрос, чтобы выслали на нартах мотор в Дудинку. Поставил самолет на зимовку. Председатель сельсовета, тунгус, согласился сторожить машину, а мы пошли пешком километров за сто.

Шли пять суток…

Уже перед самыми заморозками достали новый мотор, одели машину и вылетели.

Возили мы на Игарку инструменты для лесозаводов, а обратно пушнину. По правилу мы должны были брать восемь мешков с мехом, а я грузил десять. Перегрузка отражалась только на моей руке, потому что труднее было управлять и нужно быть особо осторожным и осмотрительным.

В Карском море вместе с Алексеевым я проводил суда, разведывал льды, искал воду.

Разведка льдов — нелегкая, но интересная работа. Это не в пургу летать, — здесь решаешь сложную тактическую задачу. Нужно определить, что за лед под тобой, сколько ему лет, какой он толщины, могут ли его пройти суда, где его больше и где меньше. База у нас была на острове Диксон, откуда мы летали на Вайгач и Новую Землю.

Ни один капитан не может предугадать ту картину, которую видит перед собой летчик, поднимающийся на сотни метров от поверхности льда. Разведкой мы установили, что расположение льдов таково, что лучше всего судам проходить вблизи Русских островов. Нужно было форсировать только одну ледовую перемычку.

Караван судов вышел из Новой Земли и вскоре застрял во льдах. Мы кружили над ним и выслушали радиосообщение начальника экспедиции: «Льды тяжелые, угля мало, дайте нам чистую воду». Мешал туман, и мы низко летели надо льдом. Воду увидели в двадцати пяти километрах от каравана. Мы сделали круг над водой и дали пароходам радиограмму: «Держитесь курса такого-то, смотрите за нами, встретите большой торос квадратного вида, берите от него вправо — и вы на чистой воде».

Летим дальше, на мыс Челюскин, где наша новая база. Через день подошли все наши корабли. Прошли! Капитан Хлебников жмет руки летчикам и говорит:

— Верю в нашу авиацию и другим говорю: «Верьте!»

В Арктике

Жили мы на зимовке. Голое, каменистое место. Один домик, кладовка, баня и радиорубка. В этот день — дело было в сентябре 1933 года — «Челюскин» подошел к одноименному мысу.

Как сейчас помню, проснулся я в единственной комнатке зимовки и вижу — сидят за столом люди, совещаются. Среди них был Отто Юльевич Шмидт. Он сидел, слегка согнувшись, положив на стол сжатые в кулаки руки. Койка подо мной заскрипела. Шмидт, продолжая о чем-то говорить, — голос мягкий, ровный, — повернулся в мою сторону, и я увидел его бороду и глубокие, внимательные глаза.

Я прислушался к беседе и, помню, улыбнулся своим мыслям: «Ого, сколько судов, сколько наших людей появилось на Севере!»

И то, о чем говорили люди с «Челюскина», и мои думы о Севере отогнали от меня сон. Я встал, оделся и вышел из домика. Было тихо, туманно, воздух влажный. Где-то в бухте потрескивал лед.

Мы, летчики, открываем свою страну сверху, мы отлично видим ее движение. Я вспоминаю свой первый полет в Игарку. Кто знал тогда Игарку? Ведь в 1929 году там было всего два-три домишка. С каждым своим полетом я находил там перемены. Вот еще один домик построен; проложена улица, очищена площадка для лесопильного завода; вот открылась совпартшкола… Этот город возник на шестьдесят седьмой параллели, он вырос на суровом, пустынном Севере. И назывался он раньше «Игаркино зимовье», а сейчас это большой новый город, крупный порт, к причалам которого пристают океанские корабли. Оживленный, растущий город!

Моя машина перебрасывала изыскательские партии, разведывавшие уголь, нефть, руду. В глухие тунгусские районы я возил учителей, врачей, партработников — людей, переделывающих эти заброшенные места.

Следующая моя встреча с Отто Юльевичем Шмидтом произошла при несколько иных обстоятельствах. Это было 7 апреля на льдине в лагере Шмидта.

Семнадцатого февраля в Подкаменной Тунгуске, на Енисее, от друга своего, летчика Яна Липпа, я узнал о гибели «Челюскина».

Я возвращался с Игарки в Красноярск, совершив в эти дни прямо в чертовой погоде полет, который меня самого удивляет. Третьего февраля на «Р-5» я вылетел из Москвы в Красноярск. В три дня покрыл я путь на Игарку. Ветер сильный, порывистый, со снегом. Но лететь надо, дело срочное. А ветер такой, что триста пятьдесят километров от Туруханска до Игарки я пролетел в пятьдесят две минуты. Сильно несло! Не успевал на местность смотреть. Игарку чуть не пролетел. Хорошо, что из трубы лесозавода шел дым.

Прилетел — губы в крови: искусал незаметно. Игарские товарищи ругают: куда, мол, тебя черт несет? Я смеюсь, рад, что долетел. И вот Липп говорит мне: