Избранное - [87]

Вот так-то! Коли дело дойдет до того, что нельзя и словечка сказать спроста, нельзя и взглянуть, не подумавши, коли дойдет до того, что станешь считать, сколько стаканов вина выпил твой друг у тебя за столом, чтобы и самому потом при случае не просчитаться, — вот тогда дружбе конец, ведь так уж заведено, что настоящая дружба всегда свободна и искренна.

Все диву даются, когда узнают, что матушка Иана и матушка Гира в ссоре. Раньше этих соседок, бывало, водой не разольешь, а теперь все в селе, от мала до велика, знают, что они на ножах.

Дети и те удивляются и, когда скачут верхом на палке, загоняя своих воображаемых жеребцов почти до упаду, то украдкой посматривают на их дома и навостряют уши, — хоть бы словечко уловить! А потом мчатся стрелой и говорят, подражая взрослым: «Как это нехорошо!», «Свет-то стал злым!», «Они вот бранятся и бог весть что друг на друга наговаривают!»

Матушка Иана и матушка Гира — вдовы. У матушки Ианы — дочь Ирина, а у матушки Гиры — сын Рэдукану. А ведь когда-то их семьи были большие, да какие трудолюбивые! Но иноземные солдаты занесли заразные болезни и всякие недуги, и немало народу погибло тогда!

Хоть и овдовели они, а вот, слава богу, живут в достатке, на рождество у каждой окорок, на пасху обновка, а на весеннюю ярмарку ведра и кувшины новые, да по усопшим есть на что поминки справить!

Умерли мужья и оставили вдовам в наследство дома хорошие, пристройки, да все на фундаменте, чтоб стояло крепко, не прогнило, сады с абрикосами и сливами, огороды с цветами и овощами, и все это окружал плетень с терновым навесом и такой густой, что сквозь прутья его и не разглядишь ничего. Водились у них и деньжата про черный день!

Частенько соседки спрашивали друг у друга совета в делах и так рассуждали: «Вот, кажется, все есть у человека — живи себе да радуйся, ан нет! — не довольствуется душа, подавай еще — уж на чужое добро зарится, так бы вот и украл, коли мог бы! Вот уж кто истинно век нищим будет! А с нас и своего добра хватит!»

И сновали ли они пряжу, растянув ее по всему двору, словно белый пояс, взбирались ли на шелковицы, чтобы наполнить передники листьями для гусениц, всегда, бывало, подбадривали друг друга добрым и разумным словом:

— Видишь, соседушка Гира, когда довольствуешься немногим, тогда и бог помогает. Смотри-ка слив-то сколько у нас, ветки так и ломятся.

— Твоя правда, Иана. А как гусеницы-то твои? Мои так едят — прямо диву даюсь.

— Куда уж лучше! Ведь самые отборные, дай бог им здоровья, с палец толщиной, тьфу-тьфу, чтоб не сглазить!

— Я решила: в день святой Марии зарежу самую жирную индейку и устрою в саду пир горой, уж больно все у нас ладно идет! Мой-то, Рэдукану, каков молодец, управляет лошадьми не хуже, чем бедный покойник, царство ему небесное! А ведь ему в рождественский пост только семнадцать годков будет! Чистит, чистит коня скребницей, на попоне — ни дырочки, дай бог ему здоровья; а верхом груженную телегу плечом подымает, подумай только, будто в ней и нет ничего.

— Ну, кумушка Гира, не подумай, что я завидую, но прямо скажу тебе, мне куда тяжелее; ведь одно дело — парень, а другое — девушка, да еще в доме вдовы. Ирина моя — работящая, нечего сказать, а все ж нет мужского глаза в хозяйстве. Что ни говори, совсем другое дело, когда мужчина проходит по двору: куда ни ступит, так одним взглядом все охватит! И птица, и собака, и свинья — так и сторонятся, съеживаются от страха, шутка ли сказать, настоящий хозяин идет! А что ты думаешь… животные и те понимают! Вот Ирину щенята тянут за платье, а свинья, чертовка этакая, задирает рыло кверху и хрюкает — еды просит, утята-лодыри убегают от наседки и ходят за Ириной, клювы свои разинут, жадные такие…

— А как ты, соседушка, думаешь, что бы это все значило, а? Что ж, разве худо было бы из двух дворов один сделать, а из двух столов — один большой, и скотина наша тогда была бы вся вместе, хозяйка бы ее холила, а хозяин в строгости держал, и у тебя бы тогда сын был, а у меня дочка!

— Дай-то бог, кумушка!

— А что, ты не примечала, ладят ли они? Ну что же, так и должно быть, наше-то дело стариковское, теперь их черед пришел!..

— Дай-то бог!

— Вот так-то весь род человеческий и обновляется… Знаешь — как сейчас вижу: один малыш у тебя на коленях сидит, другой на спину забрался, третий в корыте… и бабушка знай снует туда-сюда — заморочат тебе совсем голову.

— Дал бы только бог!

— Мы ведь одной веры, и чего ж нам с греками, с болгарами, с турками да со всякими там чужаками связываться ради выгоды!..

— Упаси бог, кумушка!

Как-то раз они вот так же мирно толковали, и матушка Гира без всякого злого умысла, вовсе не желая обидеть Иану, сказала:

— Что это с тобой случилось, соседушка, — дом-то у тебя чистенький, а вот на одной стене желтое пятно — глина видна. Взяла б немного гашеной извести, просеянного песку, да и дело с концом! У дома-то ведь тоже свое лицо, как и у нас с тобой. Вот увидела бы ты меня неумытой, что бы сказала?

— Господи, а я и позабыла, чтоб мне сквозь землю провалиться.

— А знаешь, кумушка, ведь это девичье дело — чистоту-то в доме блюсти. Уж так спокон веку заведено!