Избранное - [71]

Шрифт
Интервал

Наконец, достигли они опушки леса. И такой стоял здесь трескучий мороз, что зуб на зуб у них не попадал, казалось будто журавли клювами щелкают. Вошел народ в лес.

Старик поп все повторял:

— Вперед, дети мои, вперед, с богом! Это все он, Дед Мороз; как дыхнет, так все нутро и коченеет. Бейте его, не щадите!

Но как забрались крестьяне в самую гущу леса, у всех поджилки затряслись и выпали из рук топоры, вилы, дубины.

— Свят-свят, да можно ли с ним бороться?!

Дед Мороз — огромный старик, дремал, опершись на четыре дерева, каждое толщиной с бочку, и они трещали, сгибаясь под его тяжестью. Ему стоило только шевельнуть одной рукой, и он уложил бы всех наповал. А борода у него была такая густая, словно шерсть с целой отары овец пошла на нее. Борода и усы его спускались волнами ниже колен и утопали в снегу. И были они такие длинные, белые и замерзшие, что казалось, будто кто-то пролил несколько ведер молока, которое превратилось в глыбы льда. Копна волос покрывала его плечи и окутывала спину, как бурка.

— Ну, батюшка, — сказал один храбрец, — как же нам с ним расправиться? Добром или силой взять?

И поп ответил ему таким голосом, точно ему конец пришел:

— Лучше добром.

А женщины зашептали:

— Выйди вперед, батюшка, и прочти что-нибудь, из евангелия, глядишь и избавимся от него.

Поп сделал три шага вперед, десять назад и раскрыл евангелие. Уж откашливался он, откашливался — все никак не мог начать читать. Все закричали.

— Начинай, батюшка, читай, ведь этак мы совсем окоченеем!

И старик поп волей-неволей затянул протяжно, в нос:

— Э-э-э… ве-ве-ве-верхом на осле, э-э-э, и э-э-э вышли ему все навстречу с ветками распустившейся вербы…

— Переворачивайте страницу, батюшка! Давайте другую молитву!

— Какие еще там цветущие вербы, батюшка?!

Поп, сбитый с толку, хотел перевернуть страницу той же рукой, которой держал евангелие. Книга выпала у него из рук, провалилась в снег и исчезла. Дед Мороз проснулся, открыл глаза, и над его белыми ресницами взвихрилась снежная пыль. Он встряхнул головой, и волосы его, покрытые инеем и сосульками, зазвенели, как бубенчики. Дед Мороз вздохнул, и холодный воздух клубами вылетел из его ноздрей. Толпа отшатнулась, а поп, покачнувшись, упал носом в снег.

— Что с тобой, батюшка? — спросил мельник.

— Ты чуть было не упал! — ухмыльнулся рыбак.

— Подымите же батюшку! — воскликнула вдова.

Поп поднялся, ничего не видя перед собой, и, спотыкаясь, побрел к Деду Морозу. Но как только он приблизился к нему, ледяное дыхание коснулось его сердца, и он упал на колени.

— Смилуйся, Дед Мороз, — пробормотал одуревший поп, — страна-то у нас большая, пойди в другие края; если ты еще наметешь здесь хоть с ладошку снегу, то я останусь без приношений, а ведь я совсем нищий.

— Ты богач, батюшка! — закричал Дед Мороз так, что весь лес задрожал.

Потом он наклонился к уху попа, что-то шепнул ему и снова выпрямился. Стоило только Деду Морозу коснуться деревьев, как ветки ломались и сучья отлетали прочь.

Поп поднялся и бросился со всех ног к деревне, да так весело и резво, словно помолодел.

— Да что он вам такое сказал, батюшка? — спрашивали все.

Но поп мчался дальше, ничего не отвечая.

Мельник сделал несколько шагов к Деду Морозу, стал на колени и сказал:

— Смилуйся, Дед Мороз, останови снег, а то никто не приедет ко мне на мельницу, и дети мои помрут с голоду.

Дед Мороз засопел, и из обеих его ноздрей выскочили сосульки. Потом сказал мельнику:

— Не жалуйся, богатый мельник. На твою мельницу приезжают из десяти деревень, а ты все недоволен. Завтра чуть свет будут стоять у твоей мельницы десять телег с пшеницей и десять с кукурузой.

Мельник вскочил, почесал затылок и быстро засеменил к дому, не в силах сдержать своей радости.

Пришла очередь и рыбака. Шагнул и он к Деду Морозу и упал на колени.

— Дед Мороз, не оставь и меня своей милостью. Пусть замерзнет Дунай, замерзнут моря, но, Дед Мороз, помилуй нашу деревенскую реку, ведь мне и хвоста рыбьего не видать, а жена-то уж и сейчас плачет дома у печки.

Дед Мороз встряхнулся, с него посыпался снег и накрыл рыбака до самой макушки. Потом Дед Мороз заговорил, да так, словно вьюга завыла, и вся округа услышала его.

— Эх, рыбак, рыбак, чего же ты жалуешься, — у тебя всего вдосталь! Если ты будешь ловить рыбу и зимой и летом, то она вся переведется. Сделай прорубь и завтра до зари поставь сеть да наберись сил, чтобы вытащить ее — она будет полным-полна жирными, большими карпами.

Рыбак вскочил и пустился домой, отряхивая с себя снег.

А как только вдова начала рассказывать о своем горе, Дед Мороз заулыбался и стал ей поддакивать:

— Дед Мороз, я совсем нищая…

— Твоя правда…

— Дед Мороз, у меня пятеро детей…

— И это верно.

— Дед Мороз, скоро рождество, а у меня нет окорока…

— Знаю.

— И нет у меня за душой ни гроша…

— Правильно.

— И нет у меня ни крупицы муки…

— Так оно и есть.

— Нет у меня даже вязанки хвороста…

— Верно.

— Нет у меня даже кожуха…

— Да, да, нет у тебя даже кожуха, но и разума у тебя нет, матушка, — сказал Дед Мороз, широко открывая огромные глаза, так что белые его ресницы поднялись выше макушки. — Беги домой да покрепче держи за хвост поросенка, чтобы он не удрал, прикрой муку, чтобы дети не рассыпали, да затвори дверь в избу, а то дрова понапрасну горят.


Рекомендуем почитать
Предание о гульдене

«В Верхней Швабии еще до сего дня стоят стены замка Гогенцоллернов, который некогда был самым величественным в стране. Он поднимается на круглой крутой горе, и с его отвесной высоты широко и далеко видна страна. Но так же далеко и даже еще много дальше, чем можно видеть отовсюду в стране этот замок, сделался страшен смелый род Цоллернов, и имена их знали и чтили во всех немецких землях. Много веков тому назад, когда, я думаю, порох еще не был изобретен, на этой твердыне жил один Цоллерн, который по своей натуре был очень странным человеком…».


Обозрение современной литературы

«Полтораста лет тому назад, когда в России тяжелый труд самобытного дела заменялся легким и веселым трудом подражания, тогда и литература возникла у нас на тех же условиях, то есть на покорном перенесении на русскую почву, без вопроса и критики, иностранной литературной деятельности. Подражать легко, но для самостоятельного духа тяжело отказаться от самостоятельности и осудить себя на эту легкость, тяжело обречь все свои силы и таланты на наиболее удачное перенимание чужой наружности, чужих нравов и обычаев…».


Деловой роман в нашей литературе. «Тысяча душ», роман А. Писемского

«Новый замечательный роман г. Писемского не есть собственно, как знают теперь, вероятно, все русские читатели, история тысячи душ одной небольшой части нашего православного мира, столь хорошо известного автору, а история ложного исправителя нравов и гражданских злоупотреблений наших, поддельного государственного человека, г. Калиновича. Автор превосходных рассказов из народной и провинциальной нашей жизни покинул на время обычную почву своей деятельности, перенесся в круг высшего петербургского чиновничества, и с своим неизменным талантом воспроизведения лиц, крупных оригинальных характеров и явлений жизни попробовал кисть на сложном психическом анализе, на изображении тех искусственных, темных и противоположных элементов, из которых требованиями времени и обстоятельств вызываются люди, подобные Калиновичу…».


Мятежник Моти Гудж

«Некогда жил в Индии один владелец кофейных плантаций, которому понадобилось расчистить землю в лесу для разведения кофейных деревьев. Он срубил все деревья, сжёг все поросли, но остались пни. Динамит дорог, а выжигать огнём долго. Счастливой срединой в деле корчевания является царь животных – слон. Он или вырывает пень клыками – если они есть у него, – или вытаскивает его с помощью верёвок. Поэтому плантатор стал нанимать слонов и поодиночке, и по двое, и по трое и принялся за дело…».


Четыре времени года украинской охоты

 Григорий Петрович Данилевский (1829-1890) известен, главным образом, своими историческими романами «Мирович», «Княжна Тараканова». Но его перу принадлежит и множество очерков, описывающих быт его родной Харьковской губернии. Среди них отдельное место занимают «Четыре времени года украинской охоты», где от лица охотника-любителя рассказывается о природе, быте и народных верованиях Украины середины XIX века, о охотничьих приемах и уловках, о повадках дичи и народных суевериях. Произведение написано ярким, живым языком, и будет полезно и приятно не только любителям охоты...


Человеческая комедия. Вот пришел, вот ушел сам знаешь кто. Приключения Весли Джексона

Творчество Уильяма Сарояна хорошо известно в нашей стране. Его произведения не раз издавались на русском языке.В историю современной американской литературы Уильям Сароян (1908–1981) вошел как выдающийся мастер рассказа, соединивший в своей неподражаемой манере традиции А. Чехова и Шервуда Андерсона. Сароян не просто любит людей, он учит своих героев видеть за разнообразными человеческими недостатками светлое и доброе начало.