Избранное - [67]

— Старик, хочешь, я отдам тебе этот кошель?

— Как же не хотеть, милостивец, как же!

Старик взял кошель. Высыпав золотые монеты на ладонь, он бросил одну пригоршню на восток, а другую на запад. На востоке и на западе вспыхнули две молнии, извиваясь, как змеи, и тотчас пропали и белая овца и черная.

Испуганный нищий перекрестился и сказал, насупив брови:

— Скройся, сатана, да сокрушит тебя крест!

— Старик, — закричал удачливый крестьянин, — кошель у тебя?

— Нет, пропади он пропадом!

— Он у меня за пазухой, — простонал крестьянин и бросился бежать.

Он бежал так стремительно, что кожа на ступнях у него потрескалась. Наконец, увидел он перед собой студеную реку. Отчаявшись, он разбежался и бросился вниз головой в самую середину реки. Но вода вытолкнула его на поверхность, и он поплыл, как надутый пузырь.

«Даже утонуть мне не суждено!» — подумал крестьянин.

Измученный, с окровавленными ногами, в ужасе от того необыкновенного счастья, которое привалило ему, он вернулся в свою деревню и направился прямо к корчме. Как только он вошел в корчму, все крестьяне сняли перед ним шапки, а женщины поклонились ему. Один старик сказал:

— Дай тебе бог здоровья и счастья!

— Здоровье-то ладно, а вот счастье… черт бы его побрал! — ответил крестьянин и попросил себе кувшин вина.

Он поднес ко рту кувшин и выпил его до дна, не обращая ни на кого внимания. Все почтительно смотрели на него как на самого богатого человека на свете. Крестьянин попросил еще один кувшин и залпом осушил его.

— Поднеси всем, пусть пьют сколько душе угодно!

— Дай бог тебе счастья! — сказала одна старушка.

— Черт бы побрал это счастье! — закричал крестьянин; глаза его налились кровью.

И мужик все пил и пил без передышки. Он уже едва держался на ногах. Сбросив шапку, скинув зипун, он вытащил из-за пазухи кошель, раскрыл его и положил на прилавок. Золотые монеты поблескивали, словно живые.

— Вот, — сказал он, хохоча, — давайте пропьем все деньги!..

Один из парней приблизился к кошелю.

— Ух, как они красиво подмигивают, словно девичьи глаза!

— Ну что ты! — пробормотала горбатая старуха, — деньги — это дьявольское око!

— А ты почем знаешь? — поспешно спросил удачливый крестьянин, выпуская из рук кувшин с вином. — Дайте-ка мне водки, по стакану водки мне и старухе, ведьме этой!

— А ты почем знаешь? — спросила старуха, и из ее черного рта выглянул острый зуб, как кошачий коготь.

Крестьянин все пил и пил, потом начал петь, вопить и плясать. Но вдруг он остановился и пристально посмотрел на людей, окружавших его плотным кольцом. Голова его горела.

— Эх, люди добрые, — сказал он, хватаясь рукой за пояс, — знаете, что я вам скажу? Упаси вас бог от счастья!

— Ну, что ты городишь, — ответили все в один голос.

— Эх, люди добрые, послушайте-ка, что я вам скажу! Я даже утонуть не могу, держусь на воде, как пузырь!

— Да что ты!

— Эх, люди добрые, послушайте-ка только, что я вам скажу! Если я даже захочу теперь себе горло перерезать, то и этого не сумею сделать — нож отскакивает!

— Да что ты!

— Вот поглядеть бы! — сказала горбатая старуха, широко осклабившись.

Крестьянин выхватил из-за пояса нож и всадил его себе в горло. Нож легко прошел насквозь. Кровь забила струей, и крестьянин, вытянувшись, упал тяжело, как чурбан.

Все остолбенели. Дверь корчмы сама отворилась и так же захлопнулась, хотя никто к ней и близко не подходил. Снаружи послышался ехидный смех, потом кто-то спросил:

— Где кошель?

Крестьяне побледнели и начали креститься, испуганно шепча:

— Кто это смеялся?

— Где кошель?

— Он был здесь, да вдруг пропал!

— А где старуха?

— Какая старуха?

— Да горбатая, у которой был всего-навсего один зуб во рту.

— Я видел ее, — сказал молодой парень, лязгая от страха зубами, — она исчезла в стене так быстро, будто ее водоворот подхватил!

Старик подошел к крестьянину и, вытащив у него из горла нож, сказал:

— Холоден как лед.

— Вот и избавился от своего счастья.

— А кому теперь достанется все его богатство?

— Другим.

— А разве вы не знаете, — сказал старик с длинной бородой, спускавшейся до пояса, — что если счастье добываешь для себя одного, то оно всегда достается другим. Это ведь дар дьявола…

Жена оплакивала своего мужа, но вскоре утешилась: у нее ведь остались отары овец, стада коров и табуны лошадей. И она не угомонилась до тех пор, пока не довела число семь до четырнадцати… чет все ж лучше… четырнадцать куда лучше, чем семь!..

Перевод М. П. Богословской.

ФАНТА-ЧЕЛЛА

В Мирамаре морские чайки кричат не так резко и жалобно, как в других краях. Небо здесь синее, точно бирюзовое озеро. Морские волны, отливающие изумрудом, ударяются о берег залива и теряются на сверкающем, изогнутом горизонте, простирающемся от лагуны Венеции до лугов Иллирии. По морю, опережая друг друга, скользят парусные лодки, подобно лебедям, которые, распростерши крылья, плывут, глубоко погружая в воду свои серые лапки. И путешественник чувствует, как отовсюду: из-под парусов, которые лениво колышутся, с берегов, поросших кипарисами и апельсиновыми деревьями, — словно льются звуки любовной песни, отовсюду словно веет истомой и очарованием.

И если невод тяжел, то рыбаки весело тянут веревки. Их бронзовые мускулы напрягаются, а когда над волнами показываются груды рыбы, которая трепыхается и бьет хвостом, рыбаки начинают петь, и звуки песен, завещанных им прадедами, сливаются с шумом воды.