Избранное - [5]

Матушка улыбнулась, хотя на душе у нее было тяжело.

— Ну что ты, милая, мир теперь погряз во грехах, вот милосердный и не творит больше чудес. Прежде еще можно было терпеть, а теперь уж невмоготу, видно скоро настанет день страшного суда… хлынет дождь огненный и кипящая сера… И возгласят ангелы божьи: «Восстаньте, мертвые, из гроба!..» Отвернулся господь от нас, грешных!..

— А все-таки попытаю-ка я счастья…

— Хорошо, Султэника, будь по-твоему, — согласилась матушка Станка и, три раза перекрестив подушку, закуталась в одеяло.

Станка громко храпела; время от времени она шевелила губами и вздыхала.

VI

Каждый вздох матери словно душил Султэнику. Тяжелые думы теснились в ее голове. Мысли о земном перемешались с мыслями о небесном.

Кто на свете не познал страданий любви, положивших начало человеческому роду со всем его добром и злом? Всем суждено испытать эти муки, как бы они ни старались от них уберечься!

Султэника бродила как тень, но не в ворожбе тут было дело; если уж любовь одолеет, то ничего не поделаешь, хоть режь себя и посыпай раны солью, хоть клади на грудь раскаленные угли — все напрасно, никакие телесные пытки не могут сравниться с любовным огнем, коли это истинная любовь. Именно такие страдания и суждено было испытать Султэнике: да, уж она не походила на тех равнодушных, толстокожих женщин, которые никогда не загораются, а только тлеют, как сырой пень! Нет, не так любила Султэника!.. Если бы даже закрутил ее бешеный вихрь или она попала бы в змеиное гнездо — даже тогда она ни на минуту не забыла бы о своей любви… кто-то властно вошел в ее сердце… ей все чудится чье-то лицо, глаза… кто-то жарко целует ее… и словно кто-то крепко-накрепко связал ее и берет, тащит, уносит туда, куда рвется ее сердце… Султэника без памяти полюбила Кэпрара Дрэгана.

VII

Освободившись от военной службы и получив кое-какое наследство от родителей, Кэпрар зажил на приволье; он прямо из кожи вон лез, чтоб завоевать сердца деревенских девушек, и надо сказать, преуспел в этом. Правда, некоторые и называли Дрэгана пройдохой, бухарестским плутом; но приятели заступались за него: «Это все завистники болтают. Трещат как сороки, язык-то без костей! Вот погодите, Кэпрар разделается с ними!»

Приятели Дрэгана — парни предприимчивые: среди них и Войку Чиаушу (который не очень-то жалует семью Киву), и Ионицэ Ротару, и другие. Бывало, выпьет Кэпрар с ними, а на ногах стоит твердо, не пошатнется! С кем об заклад ни побьется — всегда выигрывает! А как ловко он укрощает необъезженных жеребцов!

Дрэган красивый, статный парень, взгляд у него живой, лукавый — и не угадаешь, о чем он думает! Усы черные, густые. Когда он их поглаживает, то немного склоняет голову набок. Рубаха на нем белая как снег. Барашковая островерхая шапка сдвинута на ухо — он похож в ней на гайдука.

Парень он веселый, любит пошутить.

Но с апреля наш Дрэган переменился.

Он начал обхаживать Султэнику. Всякий раз, когда она приходила на танцы, Дрэган держался в стороне и с печальной нежностью смотрел на нее, вертя в руках соломинку.

Если он встречал Султэнику у колодца, то охотно доставал ей воду, потом почтительно справлялся о здоровье матушки Станки. И слово «матушка» он всегда произносил сладким, медоточивым голосом. А если Кэпрар помогал девушке поднять коромысло с ведрами и его рука касалась ее, то он, словно смутившись, опускал глаза.

Так шли дни за днями, и Султэнике начало казаться, что она знает Кэпрара давным-давно, целую вечность.

Ей становилось страшно.

Она даже решила не встречаться с Дрэганом.

Три недели она избегала встречи с ним, и эти три недели тянулись бесконечно.

Тщетно искала Султэника облегчения среди природы. Все вокруг томило, мучило ее. Девушка жестоко терзалась; страдание лишало ее сил, кровь приливала к голове, она бросалась ничком на землю, зарываясь лицом в траву, и тут дремота смыкала ей глаза — она погружалась в сладостное забытье.

Как-то раз она бесцельно бродила по склону холма, не разбирая дороги. Высокие травы почти скрывали ее. Стояло знойное утро. Пели птицы, словно прославляя кого-то. Жужжала мошкара, и ее жужжание было подобно нежным, ласковым словам. Цветы очаровывали взор, их аромат пьянил.

Султэника испытывала какое-то непонятное чувство; она поднималась по склону холма все выше и выше, не обращая внимания на репейник и кусты ежевики, которые как пила вонзались ей в ноги. Чудесная красота родного края опьяняла Султэнику, буря бушевала в ее тоскующем сердце.

Когда девушка достигла вершины холма, все закружилось у нее перед глазами; она ужаснулась, почувствовала, словно проваливается в страшный водоворот… Под кустом боярышника в тени на дубовом пеньке сидел Дрэган.

Он отшвырнул прут, которым хлестал по стеблям и, опрокинув бутыль с кислым молоком, закричал, словно вне себя: «Губишь ты меня, Султэника!»

Как? Что такое? Почему?.. Очнувшись, они увидели, что страстно сжимают друг друга в объятиях.

С этого часа они стали встречаться тайком.

Султэника страдала. Она засыпала только на рассвете. Тяжелые сновидения не давали ей покоя.

VIII

И сегодня, в Николин день, они сговорились встретиться.