Избранное - [63]

— Очаровательнейшая из коллег, вам в угоду господь бог усеял Кымпию цветами, а небо звездами…

— Будет вам нести вздор…

Она вытащила одну фиалку и кинула в него, угодив ему прямо в лицо, потом зарылась носом в букет и посмотрела томным, ласковым, чарующим взглядом, который убивает наповал всех желторотых романтиков, а также и глубокие поэтические натуры вроде господина учителя.

Сердце учителя забилось, запрыгало как мячик, готовое выскочить из груди, но, увы, где-то возле горла наткнулось на преграду из сбившихся в кучу слов, уже намеревавшихся излиться, если бы… если бы им не помешало появление нового гостя, а именно господина нотариуса, маленького, толстенького, хотя и крепко сбитого молодого человека настолько необъятной ширины, что трудно было сразу определить, где он шире — в плечах или в талии. Глаза у новоявленного гостя испуганно забегали, точно он столкнулся лицом к лицу со смертельной опасностью; он изо всех сил старался сохранить независимый вид, и чем больше старался, тем меньше ему это удавалось…

— Бонжур, Мариоара.

— Ой-ой! Не жми так руку, отпусти. Мне же больно!..

— Приветствую господ мужчин… Ах, это ты, студент, расселся, прямо как у себя дома! Ах, и вы здесь, господин учитель? Фу-у, ну и жарища, прямо настоящая июльская…

Он весьма изящно поддернул брюки, чтобы не измять складку, и уселся на стул с независимым видом, хотя глаза у него все еще бегали, останавливаясь то на студенте, то на учителе, а они, надо отдать им должное, будто и не замечали его волнения, наконец господин нотариус с мольбой устремил взор на хозяйку, словно он и впрямь ожидал от нее чего-то.

Действие винных паров мало-помалу ослабевало, студент заскучал, заерзал на стуле и, закурив, стал рассеянно глазеть через окно во двор.

— А пропо́!.. Чуть было не забыл!.. — преодолев смущение, заговорил наконец нотариус, хлопнув себя по коленке. — Мариоара, ты ведь в субботу ездила в Турду, виделась с этой… ну, как ее… Лизой Поп?.. Передала она через тебя то, что мне обещала?.. Ну, то самое…

Мариоара с невинным видом улыбалась, притворяясь, что не знает, о чем идет речь, но, заметив на лице нотариуса полную растерянность и отчаяние, смилостивилась и кинула в него тоже цветком.

— Ну, конечно, виделась, — ответила она. — Сейчас я тебе дам то, что она передала…

Она вытащила из ящика стола розовый конверт и вручила нотариусу.

— А что мне ей передать? — насмешливо спросила она.

— Передай ей, что я бесконечно счастлив, что я целую ей ручки, вот так, вот так, вот так… — И он несколько раз чмокнул пальчики самой Мариоары, глядя на нее обожающими глазами.

— Ты не ездил на праздники в Турду? — спросил учитель у студента, находя, что слишком много времени уделено какому-то пустячному поручению.

Разговор потек по той проторенной, размытой колее, которой конца и краю нет и потому она наводит на всех страшнейшую скуку. Кто-то даже предложил устроить в деревне карнавал, тогда Мариоару выбрали бы королевой бала… И так далее, и тому подобное…

Уперев локти в стол, девушка трогала губами и язычком лепестки цветов и, улыбаясь, слушала, слушала… весь этот нескончаемый вздор…

— Ладно, господа, уже поздно, пора и честь знать. Хозяйке неудобно напоминать нам о правилах приличия… — первым не выдержал студент и, поднявшись, потянулся так, что косточки хрустнули.

— Он прав. Ему и в самом деле дальше всех идти. Лесом, через бугор, — поддержал нотариус, предполагая, когда оба гостя выйдут, хотя бы на минутку остаться с Мариоарой наедине.

— Куда же вы так рано? Еще и кур в курятник не загоняли.

— Дорогие гости, не надоели ли вам хозяева? — шутливо произнес учитель и сам захохотал.

Наступило неловкое молчание.

— Мариоара, пойди свиней загони! — крикнула мать со двора.

Все разом поднялись. Студент попрощался с девушкой за руку и первым вышел за порог. Нотариус неожиданно вернулся от дверей, вспомнив, что забыл кое-что передать для девушки из Турды. Он стал быстро вполголоса что-то говорить, Мариоара слушала с улыбкой, и только ее рассеянный взгляд, переходивший с одного кончика туфли на другую, показывал, что она его не слушает.

Учитель в это время — о великий демократ! — попрощался за руку с ребятишками и стал расспрашивать старуху, хорошо ли несутся куры, сидят ли клушки на яйцах, каков уродился лук. Как бы случайно он оказался у калитки вместе с нотариусом, который без конца передавал воздушные поцелуи для той девушки из Турды.

Тут учители повернулся и, не говоря ни слова, снова подошел к девушке на крыльце и о чем-то забубнил.

Оставшись наедине с нотариусом, студент небрежно спросил:

— И давно ты знаком с этой мадемуазель?

— Да уж года два, а то и больше… Но близко мы познакомились лишь месяца два тому назад, очаровательна, не правда ли?..

Если бы не слепящие лучи закатного солнца, повисшего над вершиной горы, нотариус мог бы разглядеть ехидную усмешку, мелькнувшую на губах студента.

— Не нахожу… Я тоже давно ее знаю… Но очаровательной я бы ее не назвал…

— О вкусах не спорят.

Так ответил нотариус, а про себя подумал: «Наверняка этот хлыщ получил от ворот поворот и теперь изливает желчь как только может». Он приостановился, дав студенту возможность уйти немного вперед, и сам достал из кармана тот самый розовый конверт, достал из него что-то и стал долго и внимательно разглядывать.