«Передохнем, побудем еще здесь!» — мечтал каждый про себя. Все устали и нуждались в отдыхе.
Но нашлись и другие, которые сказали: «Пойдемте, пойдемте дальше!» Об этом тоже все мечтали, так как голод и холод подстегивали людей и гнали их вперед. Они знали, какой конец ждет их, если они останутся здесь, где им не разрешили жить.
Только два дня пробыли они в этой деревне, провели два вечера и дважды ели досыта, но зато лишились ребенка, семилетнего малыша вдовы Чжао. Это был веселый и симпатичный мальчишка, хотя он похудел за последнее время. Вдова Чжао, женщина лет под сорок, была неграмотна и не знала, что такое настоящая жертва; никто не принуждал ее пожертвовать одним из двух детей. Но она сама чувствовала, что сделать это необходимо. Она понимала, что она не первая и не последняя. Плотник Асы во время прошлого снегопада продал в городе единственного сына, обеспечив всем немного тепла и пищи. Когда потом люди упоминали в разговоре его сына, плотник Асы даже не реагировал. «Смог же он, неужели я не смогу? Ведь все родители одинаковы. У меня хотя бы двое детей, — говорила сама себе вдова Чжао. — Купят его люди — хоть есть досыта будет», — утешала она себя. Момент расставания матери с сыном не причинил никому боли. Мальчика увели раньше, чем они тронулись в путь, и больше он не вернулся. Уходя, он лишь улыбался.
В этот день, как только наступило утро, люди покинули деревню, предварительно кое-чем перекусив. Если бы не тот ребенок, у них осталось бы более или менее хорошее впечатление от двух прожитых здесь дней. Но лицо проданнрго ребенка все время преследовало их, напоминая о страданиях матери. Они старались не упоминать имени мальчика, боясь разбередить ее сердце. Сама она тоже не говорила ни слова, лишь тащила за руку оставшегося у нее девятилетнего сына. Уже вышли из деревни, а мальчик все еще оглядывался назад, ища брата и приставая с расспросами, куда тот ушел. Конечно, правды ему не сказали.
Извилистая проселочная дорога привела их к склону сопки. Здесь дорога петляла из стороны в сторону. Небо по-прежнему было серым, словно лицо покойника. Ветер усилился, в воздухе носился песок. Люди шли, напрягая все силы. Каждый шаг приходилось отвоевывать у ветра, нагнув голову, чтобы песок не слепил глаза. Дедушка Чжан, которому давно перевалило за пятьдесят, раза два упал, поскользнувшись на покатом склоне, и теперь лежал скрючившись на дороге, тяжело дыша и уцепившись одной рукой за корень придорожного дерева. По белой бороде его текла слюна, худое лицо было покрыто пылью, полуоткрытые глаза безжизненно глядели в небо. Судя по всему, он уже ничего не видел.
Несколько человек задержались: остановились, чтобы узнать, в чем дело. Они помогли Маленькому Вану поднять старика. Поддерживая деда, Маленький Ван медленно двинулся дальше, плетясь позади всех.
Выбиваясь из сил, люди шли по извилистой горной тропе, растянувшись в зигзагообразную линию. Их было больше пятидесяти. Постепенно ветер ослабел, и небо словно улыбнулось им. Лица людей тоже засветились от удовольствия. Но вот они добрались до вершины сопки, и погода резко изменилась: в воздухе закружились снежинки, опускаясь на лица, на руки.
— Снег! — раздался общий испуганный крик.
В один миг небо стало совершенно черным. Мириады белых хлопьев посыпались вокруг, постепенно превращаясь в мутно-белую пелену, словно кто-то наверху щипал вату и клочья ее бросал вниз. Свирепствовал ветер, обжигая лица и руки, снежные хлопья слепили глаза. Люди сопротивлялись еще упорнее, но стали ступать медленнее; кое-кто, поскользнувшись, падал на дороге и перебирался через вершину сопки лишь некоторое время спустя.
Спуск мог бы быть сравнительно легок, если бы дорога к этому времени не размокла и не превратилась в грязное месиво. От выпавшего снега сопка стала совсем белой, снег лежал и на деревьях. Кругом стояла тишина — вокруг никого не было. Впереди внизу виднелась только белоснежная равнина; несколько домиков у подножья сопки резко выделялись на белом снегу; блестела речка. Все выглядело необычайно красиво, но у людей не было ни времени, ни желания любоваться природой. Вся их энергия уходила на борьбу с суровой стихией. Люди не проявляли восторга, взирая на чудесную картину, представившуюся им. Снег нес им только холод. Даже обмотки на ногах промокли, но люди вынуждены были продолжать ступать по грязи и по сугробам. У них была одна надежда — быстрее добраться до жилья у подножья сопки, где они, может быть, найдут немного тепла и обретут отдых.
Они тяжело дышали, стряхивая снег со своих лиц и поминутно поднося покрасневшие, распухшие руки к губам, чтобы отогреть их теплом своего дыхания. Силы были на исходе. Не осталось ни раздумий, ни привязанностей — всеми владела одна суровая мысль. Они не щадили натертых и промокших насквозь ног, погружая их прямо в грязь, и двигались по грязному месиву. Если кто-нибудь падал, шедший рядом поднимал его и подбадривал двумя-тремя словами. Дети не могли идти сами, и мать или отец тащили их за руки. Дедушка Чжан, самый старый из всех, уже не мог передвигать ноги, и двое молодых — Маленький Ван и Красноносый Чэньсань — вели его под руки. Всю дорогу старик тихо кашлял, но шедшие впереди ничего не слышали.