Избранное - [217]
«Ваши-то живут неплохо, — подумал Хайри. — А вот с других вы три шкуры дерете». Но вслух он произнес:
— Ваша Германия, валлахи, страна хорошая, но наши «немцы»— все сплошь дурачье. И знаете почему? Не умеют тратить то, что заработали. Земля у нас никудышная, ничего не родит, а они ее скупают. Все цены взвинтили. Хочешь жениться — выкладывай тридцать тысяч. Вдов раньше за так отдавали, а теперь пятнадцать тысяч сдирают. Из-за этой вашей Германии все наши парни холостяками ходят.
— Но ведь ваши земляки ездят и в Голландию, — возразил господин Клаус.
— Что Германия, что Голландия — один коленкор. Прямо оттуда они отправляются в хадж. Как будто здесь неверными были, а лишь там, у вас, мусульманами заделались. Но ведь главное — чтобы вера в душе была. А среди наших «немцев» такие есть, что после хаджа контрабандой занимаются: возят оружие и патроны, своим же землякам сплавляют. И все так — только и смотрят, как бы нас обдурить.
Все, что говорил Хайри, господин Клаус записывал на магнитофон. Катушки крутились, не останавливаясь. Букет-ханым молчала, но видно было, что она волнуется. Хайри то и дело откашливался — чтобы голос звучал погуще. Хозяйка подала стаканчики с чаем, затем — ракы.
— Спасибо, ракы я не пью, — отказался Хайри. — Один раз попробовал — так нализался, что всех домашних отдубасил. С тех пор не пью. — И вытерев рот кулаком, добавил: — И сигарет не курю. Горло от них дерет, кашляю. Дома у меня лежат три пачки, с фильтрами, брат прислал. Держу для гостей… Ты уж принеси мне еще чайку, ханым, — попросил он. — Лучше чая ничего нет. Люблю до смерти.
В окно Хайри видел низкий, приземистый, смахивающий на черепаху автомобиль — на нем Клаус разъезжал по всем окрестным селеньям.
«Чудной человек этот немец, — думал Хайри. — Но, видать, душевный. По-нашему говорить умеет… От брата родного я никакого добра не видел. Уж не послал ли мне этого немца сам великий Аллах…» — И он вдруг осмелел.
— Господин Клаус, положи меня в багажник своей машины, — начал Хайри. — Если спросят, кто, мол, такой, скажешь: «Я его купил, везу к себе домой». А если удивятся: «Неужто он себя продал!», молчи, я сам отвечу: «А почему бы мне себя не продать, господа уважаемые? Поинтересовались ли вы хоть раз, каково мне живется? Расступитесь, пропустите машину… Как только приедем в Кёльн или Мюнхен, отвези меня на любую фабрику. Какую работу ни поручат, ту и буду делать. Котелок у меня варит неплохо. И не такой уж я старый — всего тридцать пять. Мне только посмотреть — лучше мастера сделаю. Или отвези меня на литейный завод. Буду отливать подшипники для машин. Или буду приборами проверять качество. Хочешь, пойду работать доменщиком, выплавлять металл. Неужто я глупее своего дяди Мехмеда? Могу работать и в шахте. Уж как-нибудь наскребу несколько десятков тысяч на взятку. Всю свою землю продам. В долг возьму. Заработаю — выплачу. Если надо, десять, пятнадцать месяцев бесплатно проработаю. Возьми меня с собой, семь душ спасешь одним разом. И в вашей Германии одним черноусым молодцом больше будет».
— Трудно, — лишь и проговорил в ответ господин Клаус. — Трудно.
Долго, чуть не с полчаса, он молчал, наконец объяснил:
— Въезд в нашу страну запрещен. Даже под видом туристов. Фирмы считают, что они уже достаточно обеспечены рабочей силой. У рабочих-иммигрантов — миллион детей. Это тоже источник рабочей силы.
Хайри понимающе глянул в лицо господину Клаусу.
— Конечно, это дело так просто не решается. Не можешь взять меня, возьми пару моих ребятишек. Хочешь, дам тебе двух девочек. Без всякого выкупа, задаром. Лишь бы от них избавиться, все легче будет. — В его глазах вспыхнула искорка надежды.
— Невозможно, — ответил господин Клаус. — Порядки у нас в Германии строгие. Нарушать закон никому не дозволено.
Хайри поднялся.
— Ну что ж, тогда прощай. Видно, нет нам спасения от бед. Одолели они нас. Пусть хоть кому-то живется получше.
В деревне Оваджик с помощью властей был организован оросительный кооператив. Понадеявшись, что получит от него воду, Хайри засеял все шесть своих полей картофелем. В Кырмалы один батман[122] приравнивают к восьми килограммам. Так вот, одних посадочных клубней ушло сто пятьдесят батманов. Эти клубни он занял в Гёкчели и Деликайа у своих товарищей, с которыми вместе служил в армии или охотился. Работала вся семья, пололи, мотыжили. В июле началась засуха. А воды для полива нет. Ближайшая речка — Кавак-дереси — высохла до дна.
Хайри кинулся в Оваджик.
— Помогите, дайте воды.
— Плати, — отвечают оваджикцы.
— И сколько вы берете?
— С членов кооператива — пять лир в час.
— Ну и мне дайте за пять.
— А за двадцать пять не хочешь?
— Почему?
— А вот потому. Ты же не член нашего кооператива.
— Могу вступить.
— Надо заплатить вступительный взнос.
— Заплачу.
— Мы уже подвели черту, — говорят оваджикцы.
— Поймите же, у меня картофель сохнет. Цветы осыпаются, листья пожухли. Помогите, умоляю, помогите.
— Теперь мы и по сорок берем.
— Почему?
— Опять «почему»? Да потому, что деньги ничего не стоят, обесценились.
— Тогда я отведу воду из верхних деревень.
— Нет, не отведешь. Все речки включены в нашу оросительную систему. Это раньше можно было отводить воду, а теперь запрещено.
Даже в парфюмерии и косметике есть пробники, и в супермаркетах часто устраивают дегустации съедобной продукции. Я тоже решил сделать пробник своего литературного творчества. Продукта, как ни крути. Чтобы читатель понял, с кем имеет дело, какие мысли есть у автора, как он распоряжается словом, умеет ли одушевить персонажей, вести сюжет. Знакомьтесь, пожалуйста. Здесь сборник мини-рассказов, написанных в разных литературных жанрах – то, что нужно для пробника.
В романе Б. Юхананова «Моментальные записки сентиментального солдатика» за, казалось бы, знакомой формой дневника скрывается особая жанровая игра, суть которой в скрупулезной фиксации каждой секунды бытия. Этой игрой увлечен герой — Никита Ильин — с первого до последнего дня своей службы в армии он записывает все происходящее с ним. Никита ничего не придумывает, он подсматривает, подглядывает, подслушивает за сослуживцами. В своих записках герой с беспощадной откровенностью повествует об армейских буднях — здесь его романтическая душа сталкивается со всеми перипетиями солдатской жизни, встречается с трагическими потерями и переживает опыт самопознания.
Повесть «Пробел» (один из самых абстрактных, «белых» текстов Клода Луи-Комбе), по словам самого писателя, была во многом инспирирована чтением «Откровенных рассказов странника духовному своему отцу», повлекшим его определенный отход от языческих мифологем в сторону христианских, от гибельной для своего сына фигуры Magna Mater к странному симбиозу андрогинных упований и христианской веры. Белизна в «онтологическом триллере» «Пробел» (1980) оказывается отнюдь не бесцветным просветом в бытии, а рифмующимся с белизной неисписанной страницы пробелом, тем Событием par excellence, каковым становится лепра белизны, беспросветное, кромешное обесцвечивание, растворение самой структуры, самой фактуры бытия, расслоение амальгамы плоти и духа, единственно способное стать подложкой, ложем для зачатия нового тела: Текста, в свою очередь пытающегося связать без зазора, каковой неминуемо оборачивается зиянием, слово и существование, жизнь и письмо.
![В долине смертной тени [Эпидемия]](/storage/book-covers/20/20b59336dc28de47dc7a206b6ad9ee6ea45788bb.jpg)
В 2020 году человечество накрыл новый смертоносный вирус. Он повлиял на жизнь едва ли не всех стран на планете, решительно и нагло вторгся в судьбы миллиардов людей, нарушив их привычное существование, а некоторых заставил пережить самый настоящий страх смерти. Многим в этой ситуации пришлось задуматься над фундаментальными принципами, по которым они жили до сих пор. Не все из них прошли проверку этим испытанием, кого-то из людей обстоятельства заставили переосмыслить все то, что еще недавно казалось для них абсолютно незыблемым.
Селеста Барбер – актриса и комик из Австралии. Несколько лет назад она начала публиковать в своем инстаграм-аккаунте пародии на инста-див и фешен-съемки, где девушки с идеальными телами сидят в претенциозных позах, артистично изгибаются или непринужденно пьют утренний смузи в одном белье. Нужно сказать, что Селеста родила двоих детей и размер ее одежды совсем не S. За восемнадцать месяцев количество ее подписчиков выросло до 3 миллионов. Она стала живым воплощением той женской части инстаграма, что наблюдает за глянцевыми картинками со смесью скепсиса, зависти и восхищения, – то есть большинства женщин, у которых слишком много забот, чтобы с непринужденным видом жевать лист органического салата или медитировать на морском побережье с укладкой и макияжем.
Журналист, креативный директор сервиса Xsolla и бывший автор Game.EXE и «Афиши» Андрей Подшибякин и его вторая книга «Игрожур. Великий русский роман про игры» – прямое продолжение первых глав истории, изначально публиковавшихся в «ЖЖ» и в российском PC Gamer, где он был главным редактором. Главный герой «Игрожура» – старшеклассник Юра Черепанов, который переезжает из сибирского городка в Москву, чтобы работать в своём любимом журнале «Мания страны навигаторов». Постепенно герой знакомится с реалиями редакции и понимает, что в издании всё устроено совсем не так, как ему казалось. Содержит нецензурную брань.
Грозное оружие сатиры И. Эркеня обращено против социальной несправедливости, лжи и обывательского равнодушия, против моральной беспринципности. Вера в торжество гуманизма — таков общественный пафос его творчества.
Мухаммед Диб — крупнейший современный алжирский писатель, автор многих романов и новелл, получивших широкое международное признание.В романах «Кто помнит о море», «Пляска смерти», «Бог в стране варваров», «Повелитель охоты», автор затрагивает острые проблемы современной жизни как в странах, освободившихся от колониализма, так и в странах капиталистического Запада.
Веркор (настоящее имя Жан Брюллер) — знаменитый французский писатель. Его подпольно изданная повесть «Молчание моря» (1942) стала первым словом литературы французского Сопротивления.Jean Vercors. Le silence de la mer. 1942.Перевод с французского Н. Столяровой и Н. ИпполитовойРедактор О. ТельноваВеркор. Издательство «Радуга». Москва. 1990. (Серия «Мастера современной прозы»).