Избранница - [34]

– Тигра тоже?

– Нет. И тех двух леопардов – тоже не надо. И, ради Христа, Илья из Альфы, пойдем завтра вместе в храм. Давай, ты исповедуешься и причастишься, а? К отцу Севастьяну поедем, а, мам?

Мама подавленно молчала и с нескрываемым страхом смотрела на дочь. Илья из Альфы, который уворачивался от десяти атакующих ног, только и смог выговорить:

– М-да... твои глаза, Зайк, как наведенный "Снарк", а уж слова хлестче "Стрелы". С тобой пойду, а без тебя нет, страшно. Ты уж это, – Илья из Альфы умоляюще смотрел в ствол наведенного на него "Снарка", – ты попроси за меня.

– И ты за меня, раб Божий Илья.

И тут они услышали удар колокола. Переглянулись. После второго удара вскочили.

– У казино звонят, – воскликнул первоклашка Илюша.

– Тэ-эк, – Илья из Альфы поднял на руки Зою. – Полный сбор и маршбросок с полной выкладкой. Нас зовут.

– Илья, я сама пойду.

– Э, нет, находишься еще. Тут я командир. До вешалки – на руках, а на улице – на загривке. Вперед.

Когда Севина мама открыла ему дверь, она даже на шаг отступила, увидав сына.

– Сева, что с тобой?

Сева-Севастьян и вправду был очень возбужден. Но возбужден радостью, хотя и переполненность радостью тоже пугает близких. Когда же Сева все рассказал маме о том, что случилось в казино, мама в испуге перекрестилась. Вообще все эти прошедшие сутки года стоят – так она сама себе сказала как раз перед появлением Севы в дверях. Она сама не понимала, почему она так сказала, может, в предчувствии того, что сейчас услышала. Сразу в ней уложилось, когда пошел рассказ сына: все, что говорит – правда. От того и перекрестилась первый раз в жизни на услышанное слово.

– А эту сволочь посадить надо! – мама имела в виду хозяина казино.

– Нет, мама. Зойка не велела его трогать.

– Не понимаю

– Как? – удивился Сева. – Да правильно: "Мне отмщение и Я воздам". Куда он убежит от Божьей кары? Мамочка, – Сева подсел вплотную к маме. – А, знаешь, что я теперь решил?

– Ой, Севка, не знаю, ой, не пугай меня!

– Я не пугаю, мамочка, ты поймешь. Давай не будем больше просить Спасителя, чтобы все мои болячки прошли! В самой главной молитве как сказано, о чем просить надо? О хлебе насущном, о том, чтоб грехи простил, и – да будет воля Твоя. Мамочка, а может Его воля в том, чтоб я болел, а?

Мама молча смотрела на сына, не зная, что сказать.

– Может, это для меня хорошо? И... для тебя? Ведь не может быть Его воли, чтоб нам было плохо. Он же знает, что я больной и не зря же не лечит.

– А может Он как раз и хочет, чтобы мы усилили молитвы о твоем выздоровлении?

– Нет, мама. Я теперь знаю, что святые не молились о своем здоровье.

– Ишь, куда тебя потянуло!

– Нет, мама, никуда меня не потянуло... Попробовать хочу. Вот... болею и молюсь не о выздоровлении, а... да будет воля Твоя. Он же знает мою боль... а я Ему: да будет воля Твоя. Исцелит, если нам с тобой на пользу. А не на пользу исцеление, значит, буду болеть и не спрашивать, почему это не на пользу. Он лучше знает.

Мама утерла мокрые глаза и сказала:

– Ну, ладно, посмотрим.

И тут они услышали звон колокола. Подойдя к окну, мама воскликнула:

– Ой, гляди, колокол на кране к казино подъехал, и народ там. А ну, бежим!

Хозяин казино уже успокоился.

"Так, девчонка жива. Если последствия будут, в ближайших травмопунктах справок не дадут, в ментовке все в порядке, училка эта свидетельствовать не будет, девчонку я не трогал, и вообще, в туалет выбегал, гы. Так, девка в статуэтку гирькой бросила (и гирька есть), и спичкой доллары подожгла – ущерб с матери взыщем. Не, это ж надо – "ни-зринь-ся!"

Хозяин казино призакрыл глаза, а когда приоткрыл, увидел... Долго соображать ему не дали, что за ужас он увидел, ибо он почувствовал колющий нажим на сердце – штык трехгранный упирался в пиджак от Славы Зайцева и даже проткнул его и тела касался.

– Договор на стол! – услышал он голос Юлии Петровны.

Те, кто преследовали мать этой девки ("Эх, хлыста не прощу, рассчитаемся!") уже доложили о столкновении с ворошиловским стрелком ("Доложили!" – в истерике метались, будто язык парализовало, каждое слово вытягивать пришлось) и очень живописно обрисовали его, но лучше один раз увидеть... Нет, такое лучше не видеть! Мгновенно понял и простил он своим подручным их истерику. Да еще и поп этот обрыдлый. Давно б ему надо было автокатастрофу устроить. Как же они вошли? Ну да – сам дурак! Всех ведь отправил куда надо, возможные проколы предупредить – в ментовку, в местный округ, в мэрию. А при входе молодой этот... таких эта тигрица одной левой, да от одного вида умереть можно и винтовки не понадобится...

Справа что-то гавкнуло. Хозяин скосил глаза и обмер: оскаленная пасть ротвейлера в тридцати сантиметрах от уха – не самое лучшее лекарство от шока.

– Принимаю во внимание, как смягчающее обстоятельство, твой испуг, сутенер, и только поэтому после невыполнения приказа с первого раза не стреляю, как это делаю всегда. Третьего раза не будет. А вообще-то, пули на тебя жалко, я тебя просто приколю. А может, Мести тебя отдать? Как думаешь, собачка? – Юлия Петровна улыбкой гидры глянула на ротвейлера. Месть поняла только, что ей собираются оказать особое доверие, но где же заветное звукосочетание? "Я ж и разделаюсь с ним по-особому!.. " Все это очень ясно отпечаталось на морде Мести и пасть ее приблизилась к уху хозяина казино, и ухо сразу стало влажным от ее дыхания. Особое разделывание виделось гораздо нежелательнее пули и штыка.