Избранная проза - [68]
— Кончай ныть! — обрываю я. — И так все ясно. Ничего сделать нельзя. Вообще ничего! Разве только бравый вид.
Дикси испуганно зажимает ногами раму велосипеда.
— Почему ты так кричишь?
— Когда хочу, тогда и кричу. А не нравится — мотай отсюда. Никто тебя не звал.
Она обижается, но ненадолго. Уже через минуту тихонько шепчет:
— Думала, может, тебе помощь понадобится.
Она то поднимает, то опускает плечи. Всерьез огорчена. Навалилась всем весом на руль. Уставилась в одну точку на асфальте. Сейчас разревется.
Надо бы предотвратить это. Вскочить на велик и жать. Поедет вслед, как миленькая, и слезы вмиг высохнут. Странно, но я почему-то медлю. Вдруг весь размяк от ее преданности. Черт знает что такое!
Наконец я хватаю свой велик за седло и руль и одним рывком поворачиваю его обратно.
— Куда ты? — спрашивает Дикси, всхлипывая.
— Назад! — кричу я, не оборачиваясь. — Забыл кое-что.
Она едет вслед, с грехом пополам держит дистанцию, даже когда я прибавляю скорость. Времени на то, чтобы осмотреть мертвую деревню, у нее почти нет. Лишь один раз, упершись ногами в обе педали, она приподнимается с седла и сквозь сени полуразвалившегося дома глядит на заброшенный сад. Ее впечатления умещаются в одном-единственном восклицании:
— С ума сойти!
И опять сосредоточивается на дороге, потому что та идет круто в гору. Прислонив велик к забору, я велю Дикси не сходить с места, ныряю под лестницу на чердак, запускаю руку в ящик с инструментами и нахожу то, что мне надо. Куском голубого мелка я пишу на двери дома: «Был у тебя. И еще приеду. Привет! Хеннинг».
— Слушай, — говорит Дикси из-за забора. — Он что, ничего не знает?
— Почему, — отвечаю я, — все он знает. Но, может, все равно чего-то ждет.
Хлопнув Дикси по плечу, я бросаю:
— А теперь молчи и поехали.
Я пропускаю ее вперед. Держусь вплотную за ней. И убеждаюсь в том, о чем догадывался: она и понятия не имеет, что такое спортивная езда. На педали жмет неритмично, судорожно, переваливается с боку на бок, как утка, все время оборачивается, то ускоряет, то резко снижает темп, как только я ее поджимаю, опять надсаживается, да так, словно собирается добраться до Москвы за полчаса. Через минуту выдыхается и рада, что велик хоть немного катится по инерции.
После шлагбаума я теряю терпение. Пригнувшись к рулю, я гоню так, что пулей пролетаю мимо нее. За считанные секунды я обставляю ее на сотню метров. За ближайшим поворотом я останавливаюсь, чтобы послушать, как она подъедет. Даже на слух ясно, что она выбилась из сил. Дышит тяжело, с присвистом. Одна стойка багажника оторвалась и бьет по крылу.
За третьим поворотом она не выдерживает и валится на бок.
— Больше не могу, — выдыхает она, побагровев от напряжения. И, немного передохнув, спрашивает: — Зачем ты это делаешь?
— Потому что для меня тащиться как черепаха — хуже смерти.
— Но у нас еще уйма времени.
Она смотрит на солнце — оно стоит все еще высоко над кронами.
— Как у кого, — недовольно бросаю я.
— Куда же ты спешишь?
Если бы я знал! Мне было бы куда легче. Может, я гонюсь за обманчивой надеждой, что мой час еще не пробил и что-то еще произойдет.
Но ничего особенного не происходит.
— Пусти меня вперед, — канючит Дикси. — Я и так знаю, что ты едешь быстрее.
— А знаешь — говорю я, — если захочу, я могу в таком темпе жать до самого дома. До дома, поняла?
— Да знаю я.
— А может, и дальше.
— Вполне возможно.
— И даже наверняка.
— Ясное дело. А пока пропусти меня вперед.
Она садится в седло и отталкивается. Я еду за ней, держа короткую дистанцию, и испытываю странное чувство облегчения. Едет она, разумеется, по-прежнему стилем «утка». Пускай хоть так, зато равномерно. Видимо, дело тут в ровном рельефе местности; в конце концов я и сам втягиваюсь в этот сонный ритм. И вскидываюсь, только когда вижу, что она вдруг решительно и без всякого предупреждения сворачивает с шоссе на лесную тропинку.
— Стой! — кричу я. — Куда?
Она как-то странно вздрагивает всем телом. Однако останавливается, слезает с велосипеда и спокойно отвечает:
— Домой. Куда же еще?
— Но домой надо через пустошь. А вовсе не через лес!
— А почему? Так же намного короче.
— Потому что заблудимся.
— Да что ты! Я ведь так ехала.
И она садится в седло и едет. Даже не оборачивается. И вскоре скрывается за раскачивающимися ветками молодых сосенок.
Пожалуйста! Вольному воля. Но я и не подумаю следовать за ней. Буду стоять где стою и ждать, когда она перепугается и с виноватым видом вернется. А вернется она обязательно. В этом я уверен. На сто процентов. Так что она даже не услышит от меня ни слова упрека.
Через пять минут я начинаю орать:
— Дикси-и-и!
Поначалу голос звучит глухо. Но в третий раз разносится уже далеко, а протяжное «и-и-и» отдается жутковатым эхом. Но Дикси не появляется. Я перехожу на свист. Когда-то умел в два пальца. Оказывается, не забыл. Пронзительный свист рассекает воздух над кронами. Наверно, даже в городе слышно. Жду еще минуту. Потом хватаю велик и вне себя от злости поворачиваю его в сторону леса. Злюсь я потому, что таких девчонок терпеть не могу. Сперва липнут к тебе, а потом вдруг отваливают и идут себе своей дорогой.
Сборник представляет советскому читателю рассказы одного из ведущих писателей ГДР Иоахима Новотного. С глубокой сердечностью и мягким юмором автор описывает простых людей, их обычаи и веками формировавшийся жизненный уклад, талантливо раскрывая в то же время, как в жизнь народа входит новое, социалистическое мировоззрение, новые традиции социалистического общества.
Сана Валиулина родилась в Таллинне (1964), закончила МГУ, с 1989 года живет в Амстердаме. Автор книг на голландском – автобиографического романа «Крест» (2000), сборника повестей «Ниоткуда с любовью», романа «Дидар и Фарук» (2006), номинированного на литературную премию «Libris» и переведенного на немецкий, и романа «Сто лет уюта» (2009). Новый роман «Не боюсь Синей Бороды» (2015) был написан одновременно по-голландски и по-русски. Вышедший в 2016-м сборник эссе «Зимние ливни» был удостоен престижной литературной премии «Jan Hanlo Essayprijs». Роман «Не боюсь Синей Бороды» – о поколении «детей Брежнева», чье детство и взросление пришлось на эпоху застоя, – сшит из четырех пространств, четырех времен.
Hе зовут? — сказал Пан, далеко выплюнув полупрожеванный фильтр от «Лаки Страйк». — И не позовут. Сергей пригладил волосы. Этот жест ему очень не шел — он только подчеркивал глубокие залысины и начинающую уже проявляться плешь. — А и пес с ними. Масляные плошки на столе чадили, потрескивая; они с трудом разгоняли полумрак в большой зале, хотя стол был длинный, и плошек было много. Много было и прочего — еды на глянцевых кривобоких блюдах и тарелках, странных людей, громко чавкающих, давящихся, кромсающих огромными ножами цельные зажаренные туши… Их тут было не меньше полусотни — этих странных, мелкопоместных, через одного даже безземельных; и каждый мнил себя меломаном и тонким ценителем поэзии, хотя редко кто мог связно сказать два слова между стаканами.
Сборник словацкого писателя-реалиста Петера Илемницкого (1901—1949) составили произведения, посвященные рабочему классу и крестьянству Чехословакии («Поле невспаханное» и «Кусок сахару») и Словацкому Национальному восстанию («Хроника»).
Пути девятнадцатилетних студентов Джима и Евы впервые пересекаются в 1958 году. Он идет на занятия, она едет мимо на велосипеде. Если бы не гвоздь, случайно оказавшийся на дороге и проколовший ей колесо… Лора Барнетт предлагает читателю три версии того, что может произойти с Евой и Джимом. Вместе с героями мы совершим три разных путешествия длиной в жизнь, перенесемся из Кембриджа пятидесятых в современный Лондон, побываем в Нью-Йорке и Корнуолле, поживем в Париже, Риме и Лос-Анджелесе. На наших глазах Ева и Джим будут взрослеть, сражаться с кризисом среднего возраста, женить и выдавать замуж детей, стареть, радоваться успехам и горевать о неудачах.
«Сука» в названии означает в первую очередь самку собаки – существо, которое выросло в будке и отлично умеет хранить верность и рвать врага зубами. Но сука – и девушка Дана, солдат армии Страны, которая участвует в отвратительной гражданской войне, и сама эта война, и эта страна… Книга Марии Лабыч – не только о ненависти, но и о том, как важно оставаться человеком. Содержит нецензурную брань!
«Суд закончился. Место под солнцем ожидаемо сдвинулось к периферии, и, шагнув из здания суда в майский вечер, Киш не мог не отметить, как выросла его тень — метра на полтора. …Они расстались год назад и с тех пор не виделись; вещи тогда же были мирно подарены друг другу, и вот внезапно его настиг этот иск — о разделе общих воспоминаний. Такого от Варвары он не ожидал…».
Действие романа происходит в Чехословакии после второй мировой войны. Герой его — простой деревенский паренек Франтишек, принятый в гимназию благодаря исключительным способностям, — становится инженером и теплому местечку в Праге предпочитает работу на новом химическом комбинате далеко от столицы. Герою Мисаржа не безразлична судьба своей страны, он принимает близко к сердцу ее трудности, ее достижения и победы.
Добрый всем день, меня зовут Джон. Просто Джон, в новом мире необходимость в фамилиях пропала, да и если вы встретите кого-то с таким же именем, как у вас, и вам это не понравится, то никто не запрещает его убить. Тут меня даже прозвали самим Дракулой, что забавно, если учесть один старый фильм и фамилию нашего новоиспеченного Бога. Но речь не об этом. Сегодня я хотел бы поделиться с вами своими сочными, полными красок приключениями в этом прекрасном новом мире. Ну, не то, чтобы прекрасном, но скоро вы и сами обо всем узнаете.Работа первая *_*, если заметите какие либо ошибки, то буду рад, если вы о них отпишитесь.
В том избранных произведений чешского писателя Яна Отченашека (1924–1978) включен роман о революционных событиях в Чехословакии в феврале 1948 года «Гражданин Брих» и повесть «Ромео, Джульетта и тьма», где повествуется о трагической любви, родившейся и возмужавшей в мрачную пору фашистской оккупации.
Роман «Облава на волков» современного болгарского писателя Ивайло Петрова (р. 1923) посвящен в основном пятидесятым годам — драматическому периоду кооперирования сельского хозяйства в Болгарии; композиционно он построен как цепь «романов в романе», в центре каждого из которых — свой незаурядный герой, наделенный яркой социальной и человеческой характеристикой.