Избавители звезд - [55]

Принц скучал по Альтаиру – так, словно какая-то часть его тела онемела.

Принц скучал по ней – так, словно ему не хватало дыхания, словно он терял себя самого.

Но именно благодаря этому ощущению одиночества он вдруг ясно понял: он не один.

Глава 31

Петля метнулась к его шее – грубая, потёртая, предназначенная для ведра в колодце, а никак не для шеи принца.

«Семеро». В абсолютной тишине, прежде чем он шевельнулся, он сосчитал их – семеро даамовых чужаков, пришедших убить его в его собственной постели.

Он дёрнул за верёвку, готовый к тому, что нападающий потеряет равновесие. Лицо мужчины впечаталось в его затылок, нос хрустнул. Насир перебросил его через плечо. Он и правда хотел остановиться, учтиво спросить, кто послал убийцу и зачем, но этот дурак нащупывал застрявший под наручем клинок, потому Насир проткнул ему горло. Подогнанная по фигуре одежда и угловатый капюшон. Хашашин.

И он истекал кровью на кровати Насира.

– Я мало кому рад в своей спальне, и на то есть причины, – тихо сказал принц. – А теперь вы все умрёте за то, что испортили мои прекрасные простыни.

Вспыхнули два светильника, выхватив человека на меджлисе в дальнем конце комнаты. Насиру понадобились все его силы, чтобы не позволить изумлению отразиться на лице.

Отец. Медальон свисал с его шеи, сверкая, точно чей-то злобный оскал.

– Как, должно быть, трудно тебе было удержаться, – проговорил Насир, поднимаясь, добавляя в голос немного интонаций Альтаира, – и не убить меня прямо в тронном зале.

Султан отклонился, не промолвив ни слова, – движение было едва уловимо в скудном свете, но Насир разглядел ясно. Он уклонился, когда изогнутый клинок устремился к его шее, и поймал Гамека за руку. Ловушка открылась. Принц оттолкнул нападающего, вырвал у него клинок и выхватил два метательных ножа с пояса, висевшего на стене.

Хашашины были искусны, но Насир превосходил их всех. Его учили лучшие мастера своего дела, и одна из Сестёр Забвения выковывала его в идеальное оружие.

Насир высвободил лезвия и начал отсчёт про себя, когда сдавленный хрип сообщил ему об одном ударе, попавшем в цель. Это была песня смерти. Свист клинка и последний хриплый вздох, за которым не последует нового. Песня, которую Насир знал так же хорошо, как своё имя.

Рука кровоточила, а шея пульсировала, но его тело было полно такого огня, которого принцу не хватало в последние несколько дней.

Кто-то навалился на него со спины всем весом, и он упал на колени, но потянул за собой другого мужчину, впившись пальцами в его ногу. Всё ещё стоя на коленях, Насир успел схватить хашашина за руку прежде, чем пронзить его скрытым в наруче клинком, и откатился в сторону за миг до того, как другой клинок устремился к его шее.

Чтобы убить.

«Я ему больше не нужен…»

Боль прошила бок.

«Сосредоточься!»

Но Насира ошеломило внезапное осознание: мать выковала из него оружие, которым он являлся, но использовал его Лев – посылал убивать других, а потом и отправиться на Шарр. И теперь, когда Лев был свободен, более не сдерживаем оковами острова, а магия была почти у него в руках, Насир уже не был ему нужен.

Принц закинул ноги на плечи другого хашашина, развернул колени так, чтобы толкнуть мёртвое тело навстречу ещё одному нападающему.

А потом он развернулся к отцу.

Султан уже начал подниматься, но Насир был быстрее. От осознания, что Гамека контролировал Лев, было легче. Это делало его храбрее. И несмотря на это, руки у него дрожали, а разум был одновременно и сфокусирован, и отвлечён, ибо всю свою жизнь Насир задавался вопросом: каково это будет – наконец выступить против того, кто безжалостно использовал его и оскорблял.

Он заколебался, услышав шёпот клинка. Можно было повторять снова и снова, и всё же происходящее – когда отец обнажал оружие против собственного сына – всё ещё способно было поразить, парализовать.

Часть его взревела в смятении. Годы искажения сути нельзя было перечеркнуть одним движением, за несколько мгновений одной ночи. Но Насир знал, что проклянёт себя сам, если хотя бы не попытается.

Принц нырнул под дугой удара отцовского клинка, перехватил руку Гамека одной рукой, а другую выбросил вперёд, к груди султана… к медальону, блестящему, манящему, контролирующему. Пальцы сомкнулись на тонкой цепочке, и у Гамека перехватило дыхание. Перед глазами заплясали звёзды, когда отцовский кулак с силой выбил воздух из его лёгких. Насир сморгнул, фокусируя взгляд, сжал цепь, вжимаясь локтем в изгиб руки султана. Но Гамек всегда был крупнее, сильнее, а три хашашина всё ещё были живы.

Убийцы бросились на него, и Насир вынужден был прерваться.

«Раз. Два…»

Он ослабил хватку и пригнулся. Кинжал Гамека вонзился в сердце одного из хашашинов. Насир воткнул скрытый в наруче клинок под колено другому хашашину, не теряя времени на убийство. Оказавшись у Гамека за спиной, он дёрнул цепь через голову.

Тотчас же шепотки наполнили разум, и Насир пошатнулся. Голоса шипели, тёмные, грубые, похожие на змей. Они умоляли и стонали, полные желания.

Желания.

Желания!

«Брось медальон», – приказал в сознании её голос, яркий, яростный.

Он не мог. Пелена теней накрыла его мысли, похищая что-то важное. Замещая его. Наполняя его пустоту.