Избавители звезд - [54]

– Комната, примыкающая к моей, чистая?

Один из этих дураков осмелился озорно ухмыльнуться и кивнул, но заговорил другой:

– Вам предоставить какую-нибудь женщину?

Губы Насира сжались в тонкую линию, и он молчал, пока охранник не занервничал, отступая. Его спрятанный в ножнах меч запутался в складках одежды его товарища, и они оба чуть не упали.

– А их покои? – спросил принц, указав на Айю и Лану.

– Мы… мы проводим…

– Отвечай на вопрос, – медленно проговорил он.

Стражники указали на две комнаты, располагавшиеся через коридор, как раз напротив покоев Насира, и поспешно удалились.

Насир окинул коридор внимательным взглядом, прежде чем посмотреть на Айю.

– В комнате, примыкающей к моим покоям, хватит места на двоих. Здесь небезопасно.

Айя с улыбкой отказалась:

– Принц, я уже достаточно долго держалась за своё бессмертие.

Лана наблюдала за ней, словно ожидала приглашения разделить комнату с ней, но Айя лишь коротко посмотрела на неё. Насир ничуть не удивился. Laa, он ожидал этого, ведь Айя не сумела сохранить жизнь даже собственному сыну. И никому он не доверял безопасность сестры Зафиры, только себе самому.

– Принц? – позвала Айя.

Насир обернулся, чуть изогнул бровь, маскируя тревогу за бесстрастностью.

– Снять медальон недостаточно.

– Через артефакт Лев контролирует его, – устало ответил Насир. – Контролировал его все эти годы. Искажал его суть… – наверное, больше, чем целое десятилетие. – Если медальон снять, тогда…

– Ты можешь быть полностью уверен, что султан останется таким, – ответила Айя. – Если медальон, как ты говоришь, исказил его суть, он более не служит своей цели.

Но Насир помнил эти вспышки человечности под покровом бессердечия Гамека. Знал, что его отец всё ещё был там, внутри.

Айя ждала, и на её лице отчётливо отражались жалость и недоверие.

– Я знаю, во что ты веришь, мой милый. Я знаю, на что ты надеешься. Но ты не сможешь вернуть его.

Она ошибалась. Насир ни на что не надеялся. Надежда была для… Он не дал себе закончить эту мысль и отвернулся без единого слова, не обращая внимания на вопросительный взгляд Ланы, когда проводил её через гостиную в своих покоях в её спальню. Серые простыни были такими же гладкими и аккуратными, как в тот день, когда он уехал. Занавеси были всё так же задёрнуты, а запах его мыла был знакомым и успокаивающим. «Она ошибается», – убеждал себя принц.

– Здесь так одиноко, – тихо проговорила Лана, когда Насир открыл комод, перебирая содержимое, чтобы найти ключ.

Оказаться в собственных покоях было словно примерить на себя одеяние, пошитое по старым меркам, – его и одновременно не его. Казалось, вот-вот здесь появится Альтаир, устроившийся на покрывале, лукаво ухмыляющийся. А стены отразят смех генерала, ведь они тоже любили его голос. Думать об Альтаире было легче, чем думать о ней… чем представлять её здесь, в его покоях, в его объятиях.

Интересно, она думала о нём на пути в Дом Грёз? Скучала ли по нему так же, как он скучал по ней? Тоска была такой болезненной, охватывая его от кончиков пальцев до самых краёв сознания. Так, как никто по нему не скучал?

В напряжённом молчании Насир отпер дверь, что вела в соседнюю комнату – небольшую, но роскошно обставленную, снабжённую собственной ванной. Занавеси над кроватью были алыми, а простыни были предназначены для чего угодно, только не для сна.

Принц прошёл к двери напротив и повернул замок, потом проверил окно, задвинув оба засова, выглянул за деревянную решётку. Удовлетворённый, он вернулся к двери, соединяющей их комнаты.

– Ты любишь её?

На миг Насир замер.

У него не было времени на расспросы девушек, которых он даже толком не знал.

– Дверь будет заперта с другой стороны, а ключ – у меня. Не пытайся выйти, что бы ты ни услышала.

Лана просто смотрела на него.

– Любишь?

«Rimaal, ох уж эта девчонка».

– Что ты знаешь о любви?

Она поморщилась – Насир всё же не сумел скрыть раздражение.

– Я… – она замешкалась. – Когда-то мне нравился один человек – настолько, что я считала это любовью. А потом он отправился в путешествие с той, кого он любил больше, и уже не вернулся. – Лана дёрнула плечом, не желая его сочувствия. – В любом случае я была слишком маленькой для него.

Насир изучающе посмотрел на неё – смелый разворот плеч, решительно сдвинутые брови. Они с сестрой различались, как день и ночь, и всё же были так похожи.

– Первая любовь – дело сложное, – мягко ответил принц наконец.

– А вторая? – спросила Лана.

– Всё то, чем не была первая.

Принц закрыл дверь и повернул ключ, а потом спрятал в складках одежды. Он и забыл, каково это было – лежать в собственной постели, в собственном доме, и притом чувствовать себя настолько… нецелостным, когда компанию ему составляли только клинки, скрытые в наручах. Насир щёлкнул лезвиями, высвобождая их, и со вздохом спрятал обратно.

На этой самой постели, в порыве отчаяния, мать занималась ожогами на его спине. На этой самой постели, в порыве голодной страсти, Кульсум высвобождала его плечи из ткани одеяний, а он высвобождал её. На этой самой постели, в порыве дружеского расположения, Альтаир лежал и безжалостно дразнил его.

Насир задавался вопросом – все ли чудовища одиноки? Все ли делают вид, что безразличны ко всему и бесстрашны? И подпитывала ли их эта ложь, бережно обтачивая их в нечто особенное, несравненное?