Избавители звезд - [50]

– Чтобы не видеть ни Арз, ни наши страдания? – огрызнулась Зафира.

Сеиф, как обычно, проигнорировал её, ведь она была всего лишь смертной, и её жизнь проходила стремительно, тогда как он был бессмертным, королём в своих собственных глазах. Она испытала прилив гордости от того, что сейчас сидела в седле, а он смотрел на неё снизу вверх, сжимая сердце, облачённый в ещё не высохшую одежду.

Бесплодный песок уступил место сухому кустарнику, а затем зелёной поросли. Деревья с крепкими здоровыми стволами тянулись к небу, и прохладной тени под ними хватило бы, чтобы там могли играть дети. Жасмин цвёл точно снег. В ветвях пели птицы, а за дорогой прогуливался верблюд со своими братьями. И всё же Зафира пока так и не вошла за стены Альдерамина.

– Сафи благословлены, – сказал Сеиф. Что-то в его тоне удержало Зафиру от того, чтобы скривить губы от отвращения к его тщеславию.

Она поменялась местами с Кифой – слезла с лошади и передала воительнице поводья.

– Благословлены жизненной силой, которая не знает себе равных, – продолжал сафи. – Ловкостью. Слухом. Веком. Когда проклятие пало на Аравию, каждый халифат страдал по-своему. На Деменхур обрушился вечный снег. Пелузия, на полях которой прежде прорастало всякое семя, лишилась своего плодородия.

Он смотрел вперёд, на стену. Теперь Зафира различала детали. Волны искрящегося песка ласкали стену. За огромными арками кипела жизнь.

– В Альдерамине нет ничего особенного, кроме нас, вечных, древних, как сама земля. Сафи по природе своей менее плодовиты, чем люди. – Он замолчал, обдумывая следующие слова. – Мы начали вымирать. Недуг распространился по всему халифату. Смерть, о которой прежде не слышали никогда, кроме как в ходе войн и сражений, стала обычным явлением. Мы отсекли себя от мира из необходимости, ибо столкнулись с чем-то большим, чем просто потеря волшебства. Мы оказались перед лицом полного уничтожения нашего народа.

Зафира потрясённо замолчала. Кифа недоверчиво вздохнула. Похоже, ложь, которую преподавали Зафире, не ограничивалась её селением, её городом или даже целым её халифатом.

Все жители Аравии считали, что сафи изолировали себя за своими стенами из тщеславия, из эгоизма и желания сохранить себя. Да, это и было попыткой сохранить себя, но не равнодушной, не беспечной. Не потому, что они жадно стерегли свои богатства.

А просто потому, что у них не было выбора.

Они страдали одни, тихо и смело. И так легко было поверить, что тот, кто не говорил о своих страданиях, не страдал.

Как и Лана. Как и её принц с пепельными глазами.

– Почему же вы позволили целому королевству думать иначе? – спросила Кифа.

– И признать своё поражение? – спросил Сеиф так, словно она предлагала убийство.

Кифа, обеспокоенная и ожидавшая какого-нибудь ужасного ответа, закатила глаза. Зафира рассмеялась… и удивилась, когда уголок рта Сеифа дрогнул в подобии улыбки.

Глава 29

Чувствовать так глубоко, как она, было и даром, и проклятием. Увидеть Альдерамин во сне-путешествии было совсем не то же самое, чем увидеть его наяву. Поверить, что реальность не поразит её, было ошибкой.

Огромной, болезненной ошибкой.

Окраины халифата были такими же великолепными, как и сама столица. Эта красота десятикратно превосходила красоту Крепости Султана. Как и во сне, Зафира не могла отделаться от ощущения, что эта земля более живая, чем какая-либо ещё. Жизнь пульсировала повсюду – от ящериц с колючими хвостами, снующих по стволам финиковых пальм, до кричащих и смеющихся детей, которые гонялись друг за другом под аркой, обегали кругом выступ низкой крыши и прыгали в сине-зелёный бассейн. От ярких красок одежды местных до разноцветья платков, висевших на верёвках и покачивавшихся на лёгком ветру.

Несмотря на то что Зафира хмурилась и ворчала на сафи, скрывшихся за своими стенами, она вынуждена была признать, что здешние жители – смешанный, пёстрый народ. В Деменхуре вид любого, кто был чуть смуглее, чем проклятые снегом, притягивал пристальные взгляды. В Сарасине сафи почти не встречались. В Альдерамине же пелузийцы и сафи жили бок о бок: вот деменхурка вышла из-за ярко-зелёной двери со своим зарамским мужем.

Дело не в том, что сафи не были рады в других землях. У них просто не было причин жить где-то ещё, кроме как в своём идеальном убежище – в Альдерамине, в отличие от всех остальных, кто верил, что в Альдерамине можно обрести жизнь свободную и справедливую, какая прежде была в Аравии. Люди надеялись, что достаточно пересечь бесплодные Пустоши – и они смогут поселиться здесь. Дин видел доказательства этого, когда приезжал сюда много лет назад.

Море людей с разными оттенками кожи, говоривших на разных наречиях, составлявших единое разнообразное целое – Аравию. И несмотря на то, что сама земля здесь жила, дышала, Зафира чувствовала себя странным образом одинокой. И она поняла вдруг с некоторым безразличием, что часть её привыкла смотреть на мир с восторгом, и что на неё смотрели с восторгом, как на чудо.

Её пальцы дрогнули. Небеса, как же Зафира скучала по нему!

– Здесь наши пути разойдутся, – сказал Сеиф, бережно удерживая сердце в руках. – Видите караван-сарай с витражным окном? Встретимся там на закате.