Избавители звезд - [137]

Зафира подхватила один из листков.

Строчки, строчки аравийских письмён, начертанных тростниковой палочкой для письма. С каждой строчкой буквы выглядели всё ровнее. Это писал ребёнок – листок, на котором он учился писать, чтобы наутро принести в школу. Она вспомнила листок в маленьких ладошках Ланы, когда та была совсем юной, не достигла даже возраста шести лет, и так спешила поделиться радостью.

Перед внутренним взором Зафиры нетерпеливые шажки Ланы превратились в панический бег. Она уже не подпрыгивала – сбегала. Нет, не должно быть так, чтобы ребёнок боялся за свою жизнь. С тростниковой палочкой в руке, с буквами в голове, с грязными сандалиями на маленьких ножках…

Со смертью перед глазами…

И всё потому, что Зафира желала возвращения магии. Потому что бросила вызов Баранси ради сердец, а в итоге вернула величайшего врага Аравии. Безумие Льва перевернуло жизни людей. Пока он устанавливал новый порядок в Крепости Султана, целая пятая часть королевства разваливалась, и остальные земли ждала та же участь.

Джаварат наблюдал за всем этим её глазами.

«Видишь, как бывает, когда бушует хаос?» – спросила она у фолианта. Таковы были последствия.

Он молчал, но девушка знала, что он слышит, размышляет. Это было новое чувство, которое она обнаружила с тех пор, как убила халифа и ощутила, что лишилась частички души.

Как будто он больше не желал контролировать её, подавлять её волю.

«Мы научились у тебя».

– Зафира? – Голос Насира за спиной показался оглушительным, обжигая шею огнем. Он увёл Афью прочь, словно если обернуться спиной к руинам – те станут менее реальны. – Ты говоришь с ним.

– Он и с тобой говорит? – помедлив, спросила де– вушка.

На этом вопросе он нахмурился. Переливы его голоса становились более тягучими, когда он был в чём-то не уверен или чем-то озабочен.

– Этого я не говорил.

– Он… – Зафира помедлила, невольно задаваясь вопросом, не примет ли Насир её молчание за нежелание говорить с ним или нежелание просто рассказывать что-то о Джаварате. Учитывая, как сильно он себя сам бичевал – скорее всего, первое, но принц не знал всего. Откровенность не была бы ему горька, ведь у него было более чем достаточно собственных внутренних монстров, чтобы судить её. Тем не менее по какой-то причине Зафира никому не рассказывала правду о Джаварате – даже Серебряной Ведьме, которая была так похожа на неё саму, прежде чем попала в ловушку красноречия Льва. Зафира скрывала правду, но та всё равно вышла на поверхность. Она надеялась сохранить в секрете вызванный в её душе хаос, но тот всё равно проявился. Через смерть халифа.

Крепко сжав книгу, она открыла рот:

– Сёстры создали Джаварат из своей памяти, но он был связан со Львом на Шарре так долго, что забрал и некоторые из его воспоминаний. У него есть желания… иногда – очень опасные.

Холод сжал её позвоночник – холод, никак не связанный с тем, что их окружало, – когда Насир наконец заговорил:

– У него?

Он не пытался докопаться, расспросить, и не стал относиться к ней как-то иначе. Девушка сглотнула от облег– чения.

– Я думала, что Джаварат говорит голосами Сестёр. Потом – что он говорит голосом Льва, но… нет, это не так.

– Фолиант – hilya, – заметил Насир. – Если сплавить достаточно магии и памяти в одном артефакте, он обретёт нечто близкое к разуму.

Девушка провела большим пальцем по корешку. Даже сейчас это успокаивало, и книга была частью её души, пусть и бесчестной, злобной.

– Ты боишься его?

Насир произнёс это медленно, словно опасался испугать её, если заговорит слишком поспешно. Словно она могла сбросить его с лошади и уехать одна.

– Разве мне не нужно бояться? Ты сам видел, что он заставил меня сделать.

– Ты отправилась на Шарр. Ты в одиночку встретилась с величайшим врагом Аравии. Если кто-то и может бояться книги, то только не ты.

Было в его словах и что-то иное, невысказанное. Обожание. Тепло охватило её, затопило до самых кончиков пальцев, смешанное с чувством, что она не заслуживала такого отношения. Да, она совершила всё это – но ведь и он не был образцом добродетели. Чем она отличалась от него?

– Я не боялась Шарра или Льва так, как боюсь Джаварата, – спокойно призналась Зафира. – Я боюсь совершить что-то неправильное. Снова. Джаварат размывает границы между добром и злом.

Она поняла вдруг – этого ведь и боялся каждый мыслящий здраво, но Джаварат выпил её добродетель, словно отрезал её от добра. Он был существом с собственным сознанием – одновременно и часть её, и нет.

– То, что фолиант украл воспоминания Льва, не делает его злым по своей природе, – заметил Насир. Возможно, дело было в его интонациях, в том, как он пытался понять происходящее и помочь понять Зафире, но девушку вдруг наполнила такая благодарность, что она едва удержалась от того, чтобы прильнуть к принцу… В итоге она устояла, напуганная собственным сердцем. – И теперь Джаварат похож на всех нас, обременённый задачей выбирать между добром и злом. Зачем позволять ему контролировать тебя, когда ты можешь управлять им? И влиять на его наме– рения.

Возможно, это уже происходило и потому Зафира чувствовала те перемены? Чувствовала молчаливые размышления фолианта с тех пор, как они покинули Деменхур? Она повернулась, невольно поморщившись от боли.