Из воспоминаний старого эриванца. 1832-1839 гг. - [42]

Этим закончились боевые действия нашего отряда на берегах реки Сочи-Иста. Вместе с тем окончились и земляные работы в укреплении: валы, батареи, погреба, главнейшие здания. А остальное могло быть достроено самим гарнизоном.

Может быть, именно потому, что в этом Сочи мне пришлось так много пережить, я его покидал не без грусти. В июле месяце нам на смену пришли другие части, и наш отряд был снова посажен на суда и перевезен в Сухум. Доктора считали для отряда гибельным движение в жаркое время по низменной и болотистой части Мингрелии, а потому нас поставили, по несчастному предложению кутаисского гражданского губернатора Ахлестышева, в Келасурах, хотя были здесь места несравненно более здоровые. И вот в отряде началась ужасающая заболеваемость, со смертностью по сорок человек в день. Болели особенно острой формой лихорадки, начинавшейся крайне упорной сонливостью в течение нескольких дней и кончавшейся обыкновенно столбняком, после которого следовала смерть. О хине тогда еще и помину не было на Кавказе, но какие-то омерзительные микстуры давали. Главными мерами тогда считались предупредительные, заключавшиеся в том, чтобы не есть сырых фруктов и не выходить из палаток на закате солнца, так как вечерняя роса будто бы носила в себе заразные начала, В нашей роте соблюдались эти предосторожности, и, действительно, заболеваемость у нас была наименьшая.

В середине августа, к необычайной нашей радости, получился приказ выступить полкам по штаб-квартирам. Эриванский полк поднялся первым, но всего лишь в количестве не более четырехсот человек, остальные две тысячи были рассеяны по Сухумскому, Бомборскому и Гагринскому госпиталям, но много также лежало и в сырой земле… Недаром солдаты прознали Келасури «отрядным кладбищем…» К началу осени мы вернулись на Манглис…

К характеристике тогдашних почтовых порядков можно было бы прибавить то, что многие мои письма получены были значительно позже нашего прихода, а ведь мы шли пешком…

А. Ф. Рукевич.

Послесловие

На этом кончаются записки отца. Дальше идут отрывочные заметки о различных эпизодах, военных бытовых сценах и мысли о воспитании солдат. Последние настолько оригинальны и во многих случаях правильны, что могли бы, не без интереса для данного вопроса, быть обнародованными.

Дальнейшая служба отца в общих чертах протекала так. В 1839 году за отличие в Шекинском отряде, под начальством того же генерала Симборского, отец был произведен в прапорщики и дальнейшую свою службу провел большей частью в Эриванском полку, где перебывал на всех должностях, начиная с батальонного адъютанта, кончая батальонным командиром. Кроме того, был бригадным адъютантом, адъютантом князя Барятинского, в бытность его начальником Лезгинской линии; в 1863 году назначен командиром 151-го Пятигорского пехотного полка, а в 1869 году произведен в генералы с назначением помощником начальника 21-й пехотной дивизии (генерала Геймана). В 1892 году он умер в чине генерал-лейтенанта в городе Екатеринодаре и похоронен по собственному желанию на православном кладбище.

За год до смерти он тихо отпраздновал свою золотую свадьбу с той самой девицей Марией Аксеновой, которая некогда ему посылала провизию на поход и обещала молиться за него. Матушка моя ненамного пережила отца и похоронена в Тифлисе.

Михаил Рукевич.

1912 г. Екатеринодар.

Текст воспроизведен по изданию: Из воспоминаний старого эриванца // Исторический вестник, № № 8-12. 1914

Приложения

Восточная война 1853–1856 гг. на Кавказском фронте

К началу кампании 1854 года Действовавший корпус был усилен подошедшей из России 18-й пехотной дивизией. Его главную массу, таким образом, составляли «резервные» войска из внутренней России. Коренные кавказские войска по большей части были заняты борьбой с горцами и поддержанием порядка в крае. В действовавших силах, помимо 13-й и 18-й пехотных дивизий, была Кавказская гренадерская бригада и отдельные полки и батальоны 19-й, 20-й и 21-й пехотных дивизий.

Было составлено три отряда. Александропольский – Бебутова насчитывал 22000 бойцов и 74 орудия, Ахалцыхский– Андронникова доведен до 14000 при 24 орудиях и вновь сформированный Эриванский – барона Врангеля – 5000 человек с 12 орудиями. Всего 41000 при 110 орудиях – третья часть всех числившихся по росписи на Кавказе сил. Турецкая армия, превышавшая 100000, в главных своих силах – у Карса – насчитывала 60000 человек при 84 орудиях.

В двадцатых числах мая турки открыли кампанию. Гассан-бей с сильным отрядом вторгся в Абхазию, намереваясь «напиться кофе в Марани и плотно поужинать в Кутаисе». Этим гастрономическим мечтаниям не суждено было осуществиться. При Нигоети отряд Гассана был атакован авангардом Ахалцыхского отряда генерала князя Эрнстова и совершенно разгромлен. У князя Эрнстова было 3000 человек с 4 орудиями против 12000 Гассана. Турок перебито до 2000 и взято 2 орудия. Гассан убит. Наш урон– 600 человек. Остатки бежали к Озургетам, где турки успели тем временем сосредоточить корпус Селима-паши (34000 человек и 13 орудий). Князь Андронников, имея всего 10000 человек и 18 орудий, пошел на Озургеты и 4 июня в сражении у Чолока наголову разбил Селима, рассеяв весь его корпус. При Чолоке перебито 4000 турок, взято 36 знамен и значков и все 13 неприятельских орудий. Милиция, составлявшая примерно половину неприятельского корпуса, разбежалась. Мы потеряли до 1500 человек.