Из восьми книг - [8]

Молнией ниспадших в глушь, —

Это пляс погибших душ!..

1981

* * *

Ты – Сокрытый в зрачке мотылька.

Из Тебя – голубиная стая.

Из Тебя выбегает река

И трава прорастает.

Нет ни лет, ни следов, ни причин —

Только Ты предо мною.

Из Тебя, как из солнца лучи,

Возникает земное.

И творенье – не где-то вдали,

Не в туманностях белых...

Мы не плыли. Мы по морю – шли.

Мы и буря, и берег.

1981

ШАРОВЫЕ МОЛНИИ

Темно. Россия велика

На все равнинные века

Ночного полушарья.

И лебедь – лентой в облака,

И коршун – черной шалью.

Средь молний бешеной игры

Дух округляется в шары

В ночи зигзагов диких.

Висят московские дворы.

Безмолвствует Языков.

1981

ПРИТЯЖЕНИЕ

Здесь тепла и дыханья – на донышке,

Только глянешь – уйдет без следа...

Так зачем же из дальней сторонушки

Так и тянет, и тянет сюда?

Из весны светлоглазой, невянущей —

В эту серую, кожа да кость,

Из округи, где други-товарищи —

В этот лед, где непрошеный гость?...

Но и в райских кустах пламенеющих

Хоровод всепрощающих душ

Разомкнётся, отпустит, и мне еще

Повезет – посетить эту глушь:

Та же участь сутулится темная,

Тот же месяц в слепой высоте,

И лютует зима неуемная,

Унося охладелых детей...

1982

ДУХИ

Я спал в вагоне, проезжая

Седьмую тысячу лугов,

Осин, отпрянувших от шпал. —

Они вопили, исчезая,

Их крики слышал я, хоть спал, —

Заштатных луговых богов.

В мой сон вступала мысль: а где же

Они шумят, когда в ничто

Направлен строй стволов литых?

Они живут одной мечтой!

Конец их жизни, их надежде,

Коль взгляд мой не объемлет их!..

И я надменно проезжаю —

И в пустоте, где ни души,

Поочередно оживляю

Леса, озера, камыши...

Мой сон. Над озером – туман.

Вдруг я в тумане различаю

Круженье маленьких фигур:

То духи? Зрения обман?

Они взлетают на бегу...

Как я не видел их вначале?...

Но словно спала пелена

С просторов обжитых, огромных

Я вижу тысячи существ:

Вода их танцами полна,

Они в воздушных спят хоромах,

За их мельканьем лес исчез...

Я мчусь по глади сна, как парус,

И духи дуют на меня, —

Я мал, я немощен без них...

Вот снова в стеклах лес возник.

Я у вагонного окна.

Я понял все – и просыпаюсь...

1982

ГЕФСИМАНИЯ

Ночь. Исцеления и встречи

Ушли. Пора перечеркнуть

Полета вертикалью вечной —

Горизонтальный пеший путь.

Во мраке ранящем весеннем,

Посредством зрения и чрез,

Пересекаясь с Вознесеньем,

Наземный путь являет – Крест.

О ты – оплакивать летящий,

Сшивая взмахом пустоту!

Учеников минует Чаша. —

Они до Чаши дорастут.

Весна – цветенье слов и мыслей...

О ты, летящий утешать,

Над садом души их повисли.

Пусть спят – смеются – не грешат...

О, как Земля вольна увлечь нас,

Как трудно перейти межу:

Ведь даже я, объявший вечность,

Пред восхождением дрожу!

О, как же страшно этим детям

Проснуться – и по трем ветрам

Развеяться!.. Четвертый ветер —

Народ рассеет, вырвет Храм,

Как древний кедр, из почвы с корнем...

О – пусть же спят и видят сны,

Меж тем как в муках ста агоний

Родятся Истины сыны!

Во сне и в яви – я меж вами,

Я – скрытый пламень ваших недр:

Я здесь – лишь отвалите камень!

Я здесь – лишь рассеките кедр!

Сей мрак – тревоги вашей оттиск:

Нагрянет страх – и в этот миг

Со мной вы ночью разминетесь,

Чтобы найти себя самих!..

1983

СОТВОРЕНИЕ

Когда Голос пронесся и лесом стал —

Это было имя мое,

Но еще вожделенья не знал водоем,

Не испил забвенья – кристалл.

Когда поле спаялось из двух слогов —

Это небо меня звало,

И стремились к Творцу сотни малых богов,

Мотыльками стучась о стекло.

Когда море всплеснуло руками потерь —

Это я уже сам говорил,

Но ни света, ни страха еще не хотел,

Только страсть прорастала внутри,

Только строила страсть островерхий костел,

Крест разлуки венчал острие,

Только стон над вселенной руки простер —

Это было имя мое!..

1983

* * *

Где до каждой весны —

По метелям разлившимся вплавь,

Где сбываются сны,

Никогда не сбывается явь,

В белоснежной стране,

Где, как свет, расставанье хранят —

По тебе и по мне

С колокольни любви прозвонят.

Где бы не были мы —

Пусть ни тени, ни памяти нет —

Встрепенемся из тьмы,

Отзовемся с безмолвных планет,

И на поле сойдем,

Не мечтая уже ни о чем,

Ты – весенним дождем,

Я – сквозь ливень глядящим лучом.

Если звон раскачать,

Если колокол светом налить —

Невозможно молчать

И нельзя ни о чем говорить.

Только, небо кляня,

Только, тленную землю любя,

Будет отблеск – меня

Излучаться сквозь отзвук – тебя...

1983

* * *

По коленчатым проулкам,

По кружащим площадям —

Все-то сроки проаукал,

Зим и весен не щадя,

Все-то звал одну на свете,

Да ни отзвука – в ответ:

Ах вы, крыши, не трезвейте,

Ведь ее на свете нет.

Так и стойте, запрокинув

В небо белые дымы,

Из хмельных своих кувшинов

Наполняя чашу тьмы...

1983

* * *

Господь окликал – то с угрозой, то ласково,

Тянуло к запретному, голос ломался.

Адамово яблоко с дерева райского,

На свете со сломленной совестью майся.

Лишь руку протянешь – и небо закружится,

Протянешься дальней дорогой для встречных,

И ужас – меж ребер, и в голосе – мужество:

Ты смертный и сильный – средь слабых и вечных.

Ты – клад недоступный, лес черный и девственный

Адам, познающий себя и висящий

На кедре Ливанском, на елке Рождественской,

Средь сотен стеклянных – один настоящий.

На кедре, на дубе Мамврийском, на яблоне —

На хрупких ветвях, на руках материнских,

Где надпись вины трехъязычная набрана

Руками бесстрастных типографов римских.