Из восьми книг - [6]

Зарежем петуха – за исцеленье

Души – от тела, мыслей – от надежд!..

Сознанье угасает. Горечь Стикса

Нахлынула, смешавшись с вашим плачем... —

И вас как не бывало!.. Да и с кем

Прощался я? В какой собрался путь

В столь поздний час? К какой олимпиаде

Мой приурочен срок? Какой народ

Дал речь взаймы бездомному сознанью?

Была она певуча, иль груба?...

...А звезды все растут, немыслимо красивы

И прежде, помню, я в какие-то прорывы

Их видел, и была картина не такой...

Но я от прежних мест, как видно, далеко.

1979

* * *

И не вини, и не вмени, Ты понимаешь? —

Целый город, В цветенье свадеб, именин,

И каждой осенью – расколот

На боль и цвель отдельных лиц

И листьев. – Судьбы разобьются...

Откуда только вы взялись,

Завистники и правдолюбцы,

Какой составили букет

Из листьев желтых и лиловых,

Средь гордых дам в нарядах новых

Кто плачет, догола раздет?

Ах, это плачет ваша жизнь,

В ров общий брошена нагая: Над ямой мостик. —

Не держись, Уже перила пахнут гарью.

Сжигают трупы. Души жгут.

Стеклом венецианским судьбы

Царей еще блестят минут

Пятнадцать. – Воздуха глотнуть бы

Глоток!.. Но – только черный дым...

И если мы явились после, – Не верь.

То призрак. Мы летим

Без опозданья к ночи в гости.

Не осуди. И не вмени

Безумных слов, решений быстрых.

Мы – гарь. Мы не были людьми

С тех пор. Участьем – не томи.

Не обвиняй в бездушье – призрак!..

1979

ГОСТИНИЦА

...Хозяйка скоро сгонит. Говорит —

Мы ей не платим. Кто-то черноусый

В покои наши въехать норовит.

Он больше нас ей, видимо, по вкусу.

Причина, верно, в этом. Да и сроду

Ей не платил никто. Скажи – за что?

За то, что потолок – как решето?

Что по ночам хозяйка греет воду

И всех нас будит? Жалуется – мало

Ей, видишь, денег... Если б кто платил —

Она б, небось, ночами не стирала.

Ты, правда с ней ни разу не шутил,

Да и вообще – мы держимся с ней хмуро,

Но это я исправить не берусь:

Мне если что не нравится – фигура,

Иль смех претит, – у каждого свой вкус, —

Я не могу, как хочешь... Притворяться

И комплименты дамам расточать

Из выгоды!.. Что ж – смена декораций!

Придется, друг мой, заново начать.

Ну, что? Да ты, как вижу, нарядился —

Манишка, галстук, клетчатый жилет...

Сказать по правде, я ведь здесь родился,

И прожил, худо-бедно, столько лет...

Куда же мы пойдем? Кого мы встретим?

Кто приютит в осенний холод нас?

А впрочем, я смущен вопросом этим

Напрасно. Поглядим. Всему свой час.

Пойдем себе, на дудочках играя,

Вдоль тракта, и забудем путь назад.

Пусть рай не ждет, – не заслужили рая, —

Найдется угол. Я не верю в ад.

Хозяйка нас проводит. Обернемся —

И ну махать! А скроется из глаз —

Как думаешь: всплакнем? Иль улыбнемся?

Ведь как-никак, а Жизнью звалась...

1979

ТВОЕ ДЕРЕВО

– Ты знаешь, сумасшедших было много.

Но был один настолько воспален

Идеей, будто он – Наполеон,

Что убедил весь мир.

В него, как в бога,

Поверили. И он завоевал Европу.

Но в России вдруг очнулся —

И усомнился...

Тотчас покачнулся —

И полетел в зияющий провал.

Но падая – поверил, что живет

На свете. И настало избавленье:

Он оказался на Святой Елене

И там включился в звездный хоровод...

...Ты ни признаний, ни имен, ни воплей

На нем не режь.

Пусть царствует оно,

Ветвями в небеса вкоренено.

А если в землю, – высохнет, как вобла.

Гул солнечный.

Движется воздух,

И жарко двоятся стволы.

Высокий и стройный подросток,

Чьи мысли, как небо, светлы,

Внезапному замыслу детства

Не вызреть и не зачерстветь...

Прорыв возрастных соответствий,

И смерти, и времени. Свет —

И в нем стихотворные строки

Впервые подобны лучам.

Высокий и хрупкий. Высокий,

И небо течет по плечам.

Безумная жизнь пронесется,

Притянет воздушная высь —

И скажешь, сгорая: от солнца,

От солнца стихи родились!

От близости неба. От жара

Страстей, пробужденных в крови

Сверканьем влюбленного шара. —

Он падает... Падай! Лови!..

МЕТАМПСИХОЗ

Прохожу – роняю сигарету.

Наклоняюсь – озеро у ног...

Я в парижском переулке где-то...

Я в горах. – Бегу к дверям: звонок!

Величавы горные озера...

Свечка. Схожий с мошкарой ночной

Почерк: «Не перенесу позора.

Все открылось. Ты – всему виной...»

Голубого полдня водопады,

Яркий трепет горного листа,

Погодите... Разобраться надо...

Гаснет свечка. Улица пуста.

Я – виной?! Мутится взор...

Но кто я? Тишина сгущается, звеня,

Лист плывет по озеру... Пустое!

Есть волна и небо. Нет меня...

1980

ИСПАНИЯ

С неопровержимостью цветка,

С арагонской радужностью ткани —

В небо растворенная рука

Всех твоих провидческих исканий!

В самобытной горечи морей,

В мужестве дуэли ураганной —

Укрепи, восстанови, согрей

Разумом покинутые страны!

Пусть в гигантской кроне, как в руке,

Синевою пристальной упьются

Мудрецы – из тыквы, налегке,

Короли – из битвы, как из блюдца,

И крестьяне замки возведут

Из нестройных ежедневных пахот,

И потомкам вынесут на суд

Золотых веков зеленый запах...

1980

РУФЬ

И небо зарделось о ней об одной —

Оставшейся там, за кирпичной стеной.

За проволокой Руфь, словно роза меж терний —

Кровавой звездой во вселенной безмерной.

Народы и страны – потомки святой —

Раскрылись, как раны, дымясь пустотой.

Той пагубы ради – никто не родился.

Мессия во взгляде ее заблудился.

Ни ада, ни рая. В забвении – рай.

Резвись, забывая, и в мячик играй...

1980

Лот

Я, быть может, последний,

Кто вас помнит, хранит ваши лица