Из восьми книг - [9]

И в каждый апрель, как пушок возмужалости,

Из тел невоскресших трава выбегала,

И голос ломался – в угрозе и жалости,

И жизнь вожделенье во влагу влагала,

И мрак, осекаясь, рождался средь речи,

Небес кровяными тельцами играя,

И голос ломался – в разлуке и встрече,

Но дух не сломился, всегда умирая!..

1983

V ИЗ КНИГИ «Оклик» (1984–1986 гг.)

Поэт

Поэт наследует от Бога

Всевластность и покой,

Как небо замкнуто глубоко —

Неначатой строкой.

Судьба столетья золотая,

Задумана едва,

Придет, обличье обретая

Через его слова.

Но храм достроится – он снимет

Невидимый венец,

И поруганье в храме примет,

И славу, и конец.

1984

* * *

Бездна беспамятна. Сговора нет с ней.

Только растет, победить ее силясь,

Дом деревянный – твой замок бессмертный,

Древний твой храм, где родился и вырос.

Вот что торжественней всякой кантаты,

Вот что славней гениальных полотен:

Липовый запах и холмик покатый,

Где ты мальчишкой лежал, беззаботен.

Прежде – привычны, а после – священны

Сумрачный день и наряд затрапезный,

Вилы, тележка, просохшее сено —

Память спасенная, мост через бездну.

Нет, ни в мышленье высоком, ни в действе —

Глаз не раскрыть, не избыть отчужденья:

Душу спасают Случайности Детства,

Бога приводят к порогу рожденья.

1984

* * *

Ты мой Бог, Ты мой Бог от начала,

Где дыханье – над бездной и тьмой,

Где звезда, излучаясь, качала

Мой зародыш и замысел мой.

Тропки света во тьме расходились,

Мрак покорно мерцал, как руда,

Наше солнце еще не родилось...

Где же был я, мой Боже, тогда?

Ты пространство творил голубое,

Я ж, намечен в его глубине,

Был в Тебе, значит – был я Тобою,

Ты с тех пор и поныне – во мне.

Как текли времена величаво!

Как струились миры от Лица!..

Ты мой Бог, Ты мой Бог от начала,

Нам с Тобою не будет конца!

1984

РУССКАЯ ИСТОРИЯ В КАРТИНКАХ

<Из цикла>

<1> ИЗБРАНИЕ ВЕРЫ

И не съвемы, на небе ли есмы были, ли на земли. Несть бо на земли красота такая...

«Повесть временных лет»

На славный спор о правой вере,

Во стольный Киев на ристанье

Пришли к Владимиру евреи,

Латыняне, магометане...

Князь истине внимал и бредням,

Всех выслушал – и все отверг.

И вот на проповедь – последним —

Выходит цареградец-грек.

Вся проповедь ему приснилась

В ту ночь: про первородный грех,

Про смерть Христа и Божью милость...

И слушает Владимир-князь,

Словами вещими согретый,

Воспоминанием томясь,

Как будто бы уже не раз

Переживал и слышал это...

Он посылает ближних слуг

В различных вер святые храмы:

Пусть им подскажут взгляд и слух,

Какой из всех – прекрасный самый.

И вот ответ: «Всего светлей

Поют в Софии, в Цареграде,

И мы забыли, пенья ради,

На небе мы, иль на земле!..»

...Века свершали над страной

Угрозы древних прозорливцев:

Господь велел осуществиться

Всем, не оставив ни одной

Напрасной. Поколений лица

Стирались мором и войной...

Но от конечного истленья,

Прощая грех, целя вину – Одно лишь

Пенье, только Пенье

Спасало Русскую страну:

О звуки Слова, искры Света,

Что в первозданной тьме горел, —

Певцы Руси, ее поэты

Единой страсти, разных вер!

В чащобе лет непроходимой —

Луч поэтический играл...

Хвала тебе, о князь Владимир,

Ты веру правильно избрал!..

1984

<2> БОРИС И ГЛЕБ

Како и колико лежав, тело святого... светло и красно и цело и благувоню имуще.

«Сказание о Борисе и Глебе»

Борис и Глеб, как ягнята

От ненасытного волка,

Смерть принимали от брата —

Лютого Святополка.

Не убоялись злобы

И от убийц не скрывались,

Только плакали оба,

С плотью младой расставаясь.

И друг за друга просили,

И друг о друге рыдали —

Глеб – из осенней России,

Борис – из заоблачной дали.

И о земном уделе

Не сожалели нимало,

И у каждого тело

Нетленно благоухало.

В смертный час у обоих

Сердце расширилось вдвое,

И посейчас любовь их

Ливнем слетает на поле...

1984

<3> ИОАНН НОВГОРОДСКИЙ

Повелеваю ти: сеи нощи донеси мя из великаго Новаграда в Иерусалим...

«Повесть о путешествии Иоанна Новгородского на бесе в Иерусалим»

Ночью бес искушает святого

И крадется к нему все ближе...

Вдруг святой произносит слово —

И становится бес недвижен:

«Горю! Пусти! Нет мочи!

Сними заклятье, отче!»

– Взвыл, глаза закатил, оскалясь...

«Нет! За то, что мне насолил, —

Над мальчишкой смеется старец, —

Вмиг доставь меня в Иерусалим!»

И тотчас, изменившись в теле,

Испуская серную вонь,

Бес истек, аки тьма, из кельи,

И у входа встал, аки конь.

И над злобой безвидных людей,

И над благостью гор огромных,

Странный свой прославляя удел, —

Ко святыням смиренный паломник

На творенье столь мерзком летел!

И дивилось все поднебесье

Русской мысли предерзкой той:

Не кощунство ли, чтоб на бесе —

В Град Святой?!..

1984

<4>МИХАИЛ ЧЕРНИГОВСКИЙ

Михаил, князь Черниговский, вызван в Орду:

Там у входа в палаты Батыя

Два огромных огня зажжены, как в аду,

А за ними – кумиры литые.

– Князь, пройди меж огней

Для продления дней,

И пади пред богами – для счастья:

Коль падешь, станешь хану ты брата родней,

Если ж нет – растерзаем на части!..

– Не нарушит никто из Христовых рабов

То, что в Божьих предписано книгах!

На груди моей – крест, и в груди моей —

Бог: Пусть я жертвой паду за Чернигов!..

Просят русские слуги, пред князем склонясь:

– Ты не бойся, мы грех твой замолим!..

– Слуги, вы мне верны!..

Так ужель я – ваш князь —

Стану Богу слугою крамольным?!

Если я перед бесами ныне паду,

Крест святой на попранье им выдав, —