Из восьми книг - [10]

Город в рабство пойдет, он падет...

Я ль беду

На народ наведу, на Чернигов?!..

Он им в ноги бросает свой княжеский плащ: —

Возлюбили вы славу мирскую!

Пуще этих огней – адский пламень палящ,

Я же – в райских садах возликую!..

...Зазвенели сирот голоса, зарыдав

На высоких крутых колокольнях

Не в Чернигове только, —

Во всех городах,

Завоеванных,

Но непокорных!..

1985

<5> СЕРГИЙ РАДОНЕЖСКИЙ

Святый же...яко прозорливый имея дар, ведяще, яко близ, вся бываемая, зряше издалече... на молитве с братиею... предстоя о бывшей победе...

«Житие Сергия Радонежского»

Огоньки догорали средь воска,

Был сраженья исход предрешен,

И далекое русское войско

Видел Сергий блаженной душой.

Ярко вспыхнет свеча, задымит ли —

Эти знаки святой понимал:

Пел святой – подвигался Димитрий,

Громче пел – низвергался Мамай...

Бились рати на поле далече,

Сергий взглядом над битвой витал,

Побеждая и жестом, и речью,

И молчаньем смиряя татар.

Только вздрогнет вся певчая братья,

Если в пенье церковное вдруг

Лязг ворвется мятущейся рати

Иль рокочущий конский испуг.

И поющему иноку мнится

То предсмертный, то радостный крик:

До зари заставляет молиться

Просветленно-печальный старик...

1984

<6> АЛИМПИЙ-ИКОНОПИСЕЦ

Некто, юноша светел...

«Слово об Алимпии-иконописце»

В пресветлый день, когда алтарь

Успенья Расписывали греки-мастера,

Юнец Алимпий краски растирал.

Вдруг раздалось торжественное пенье —

И белый Голубь облетел весь храм...

Алимпий прожил жизнь, но он душой все там,

В том незабвенном чуде:

Его иконы – ангелы и люди —

Сияньем дня того освещены

И тела лишены,

Как Дух поющий...

А тьма вокруг – все гуще,

Слабее зренье, ближе смертный час...

Когда отходим мы, в руках у нас —

Одно лишь неоконченное дело,

Оставленное на последний миг.

Все прежнее – забылось, отлетело,

А это – главное – пред нами, и томит,

Как будто жизнь мы прожили напрасно...

Так и Алимпию уже рука

Не повинуется, и смотрит

Лик прекрасный

Уже как будто бы издалека,

Едва задуман, чуть намечен, —

А кисти падают, и нечем

Помочь...

...Вдруг входит некто – юноша столь светел,

Что ни в один из прежних дней

Алимпий бы его и не заметил,

Решил бы – отблеск на стене...

Тот, Светлый, поднимает кисти,

И Лик последний, неземной —

Густых небес рисует высью

И умиленья глубиной...

И та икона – не сгорела

В пожары, войны, мятежи...

Но кто ты – Светлый, в ризе белой,

Художник юный? О – скажи,

Не ты ли – день, не ты ли – Голубь,

Что в храме юности поет,

Не ты ли – взгляд, не ты ли – прорубь

В глаза Небес – Сквозь жизни лед?!..

1985

<7> ПЕТР И ФЕВРОНИЯ

Увидел как-то Петр, что Муромский князь Павел,

Его родимый брат, внезапно заскучал...

Причину Петр узнал – и Змея обезглавил,

Что к Павловой жене являлся по ночам,

По действию злых чар и в образе супруга...

Но Петр, избавив брата от недуга,

Сам занедужил: весь в крови, пролитой Змеем,

Он был – и язвами покрылся в тот же час...

Мы ж ничего того оспаривать не смеем

И повторяем все, как и дошло до нас.

Никак не может князь от язвы исцелиться,

Но наконец слуга ему приносит весть:

В селе рязанском есть Феврония-девица,

А у девицы той от язвы зелье есть.

Но благодарность Петр ей должен не иначе

Воздать за врачевство, как сам на ней женясь!..

Однако ж был весьма недолго озадачен

Условьем этим князь:

«Да ладно – отшучусь да откуплюсь подарком —

И обещает ей... И вот ему несут

С какой-то кислой жидкостью сосуд:

Он должен ею в бане жаркой

Весь натереться.

Лишь единый струп – Не натирать...

И под вечер Петру

Топили баню. А уж поутру —

Князь исцелился!..

Но не так он глуп,

Чтоб на Февронии незнаемой, незнатной

Жениться! Князь дары ей шлет...

И получает их обратно!

Выходит – исцелен бесплатно?

Ан нет! Вдруг струп единый тот,

Волшебным зельем не натертый,

Растет и ширится!.. И вот уж князь,

Пред тем насмешливый и гордый, —

Лежит весь в язвах, распростертый

У ног Февронии, винясь

В неверности минувшей – и клянясь

В грядущей верности...

А как они

Потом святыми оба стали,

И как друг в друга были влюблены,

И как молитвой их исцелены

Бывали многие – об этом вы читали!

Мы обо всем поведать не сумеем...

А умерли они в единый час.

Мы ж ничего здесь добавлять не смеем,

Лишь повторяем все, как и дошло до нас...

1984

<8> ДИОНИСИЙ

Мир заполняет золотистый свет.

Распятье – праздник: Иоанн, Мария,

В коричневом, зеленом – воспарили

Победно над землей:

В них страха нет.

И римский сотник

Рядом с Иоанном

Взлетает, просветлен,

В восторге странном...

Плывут багряно ангелы,

Чтоб резче

Златой земли светилась красота,

А посреди

Христос —

Уже воскресший! —

Сойти не хочет с дивного креста!..

1985

<9> САМОЗВАНЕЦ

Средь зимних ярмарок и звонниц,

Неведом дню и тьмой ведом,

Один окликнут: «Самозванец!»

И град камней – в стеклянный дом!

Иль он один решился наспех,

Полжизни смердом проплясав,

К венцу расцвесть в болотах Брянских

И вызреть в Виленских лесах?

Нет, пред лицом соленой Смерти,

Имен забвенных и путей —

Из вас любой на царство метил,

Днем крался, крылся в темноте!..

Прими покорно, Самозванец,

От прочих – честь, со всеми – часть,

В монаршей осени багрянец

Перед кончиной облачась:

У всех – затверженные роли,

И каждый сбросит облик свой. —

Играет ветер в чистом поле

Надежд пожухлою листвой!..

1984

<10> НЕ ЗНАЯ САМ

Пора, мой друг, пора, Покоя сердце просит...

Предполагаем жить – И глядь, как раз умрем...