Из сборника «Рассказы о путешествиях» - [45]

Но как мы не наклонялись, как ни напрягали глаза, мы не увидели на дне ничего; однако, через некоторое время наши глаза привыкли к напряжению и мы отчетливо разглядели, что там ничего и не было.

— Песок с годами покрыл все, — пояснил капитан, и в его голосе появилось историческое воодушевление. Перед нашим мысленным взором предстала вся глубина трагедии, которая, говоря в нескольких словах, разыгралась в морской битве античного размаха и соответствующих последствий.

Женская часть влюбленной парочки начала всхлипывать и продолжала это вплоть до высадки на берег.

— Здорово, — заключил миллионер, — но Кент я должен увидеть еще раз.

Капитан изменил курс, повернул оверштаг, или как это там называется, и на всех парах пустился в открытое море. После бешеной гонки в течение не менее одной минуты мы остановились. Миллионер повалился животом на стеклянное дно.

— Кент! — восторженно возликовал он. — Кент!

Действительно: на вершине кораллового рифа висела открытая белая коробка из-под сигарет "Кент" с еще читаемой надписью, только "нт" уже немного стерлось. И после того, как миллионер отснял все доступные уголки дна, мы снова снялись с якоря.

На следующий деь я уехал. Больших впечатлений, чем эта поездка на лодке, Эйлат мне не мог предложить.

Завтрак в отеле

— Официант! Шеф!

— Слушаю, господин Штернберг!

— Завтрак на двоих, пожалуйста.

— Слушаюсь. Два раза завтрак. Сей момент. Только хотел вас быстренько спросить, господин Штернберг. Вы и есть тот самый писатель Штернберг, о котором сейчас трубят все газеты?

— Меня зовут Джон Стейнбек.

— Ага. Я только вчера видел ваше фото в газете. Только, сдается мне, там у вас борода была побольше. И там еще была статья, что вы хотите здесь пробыть месяц, что вы тут инкогнито, чтобы никто не надоедал. А это ваша жена?

— Да, это госпожа Стейнбек.

— А выглядит гораздо моложе вас.

— Вообще-то я завтрак заказывал.

— Сей момент, господин Стейнберг. Вам, должно быть, известно, что в этом отеле всякие писатели останавливаются. Только что на прошлой неделе был один, который "Исход" написал. Вы читали "Исход"?

— Нет.

— Я тоже нет. Такая толстенная книга! А вот "Алексис Зорбас" я читал. Вы когда написали "Алексис Зорбас"?

— Я "Алексис Зорбас" не писал.

— А мне так нравится этот фильм! В некоторых местах так и лопнул бы от смеха. Помните, там, где…

— Я к завтраку еще и кофе хотел бы. И чай для жены.

— Вы "Зорбас" не писали?

— Нет, я вам уже это говорил.

— А за что же вам Нобелевскую премию дали?

— За "Гроздья гнева".

— Значит, кофе и чай, правильно?

— Правильно.

— Скажите, господин Стейнберг, а сколько дают за эту премию? Наверное, миллион долларов?

— Мы не могли бы этот разговор продолжить после завтрака?

— Нет, к сожалению, у меня не будет времени. А вы к нам, собственно, зачем, господин Стейнберг?

— Меня зовут Стейнбек.

— А вы, наверное, не еврей?

— Нет.

— Я так и подумал. Американские евреи никогда не дают чаевых. Жаль, что вы именно сейчас приехали, когда льют дожди. Сейчас тут нечего смотреть. Или вы, может быть, в Израиле чем-то особым интересуетесь?

— Я интересуюсь яйцом всмятку.

— Трехминутным?

— Да.

— Сей момент. Я знаю, господин Стейнберг, в Америке не принято столь непринужденно разговаривать с официантом. У нас в Израиле все по-другому. У нас особая атмосфера. Между прочим, я не всегда был официантом. Я изучал ортопедию, два года. К сожалению, без связей не пробьешься.

— Пожалуйста, принесите нам завтрак с одним яйцом всмятку.

— Три минуты, господин Стейнберг, я помню. Но вот этот "Зорбас" — это фильм! Хотя к концу вы немного переборщили. Наш повар сказал, что у вас есть еще пьесы и фильмы. Это правда?

— Да.

— Например, какие?

— Например, "По ту сторону рая"[29].

— О, я видел! Честное слово, видел! Смешно до коликов! Особенно та сцена, где они пытаются вывозить деревья из леса…

— Это из "Алексис Зорбас".

— Да, точно. Вы правы. А что вы еще написали?

— "О мышах и людях".

— Микки Маус?

— Если я сейчас же не получу свой завтрак, я умру с голода, мой друг.

— Сей момент. Только одну секунду. Мыши, вы сказали. Не та ли это история, где Батя Ланцет хочет переспать с этим идиотом?

— Как, как?

— Ну, с тем толстяком, таким идиотом, хотя на самом деле он не такой толстый, но ему набили подушки под одежду, так что он выглядел толстым, а тот друг, что был с ним, он тощий, и этот толстый парень хотел ловить мышей и… Разве вы этого не знаете?

— Я знаю содержание своих пьес.

— Конечно. Раз вы так считаете. В любом случае, с этим толстым идиотом надо быть постоянно начеку, чтобы он не бил людей, но ведь он сын босса и с Батей Ланцет ведет себя нагло, подкрадывается тихонько и идет за ней, и…

— Я могу поговорить с директором ресторана?

— Не нужно, господин Стейнберг. Сейчас все будет. Но эти мыши мне действительно понравились. Только конец истории, — извините, конечно, — меня разочаровал. Я от вас ожидал большего. Зачем вам надо было убивать этого толстяка? Только потому что он немного слаб на голову? Но за это не убивают, должен вам заявить.

— Хорошо, я перепишу сценарий. А теперь принесите мне, наконец…

— Нет, если хотите, я прочту его еще раз и скажу вам все, что там не так. Вам это ничего не будет стоить, господин Стейнберг, не пугайтесь. Ну, может быть придется съездить разок в Америку, чтобы встретиться с вами. У меня есть много, о чем вам рассказать. Наедине, разумеется. Но сейчас не получится. У меня дел полно. Если бы вы только знали, как я все переживаю. Вот взять "Алексис Зорбас"…