Из рукописей моей матери Анастасии Николаевны Колотовой. Книга 1 - [43]

— Ну, хватит реветь! Завтра я пойду и узнаю всё сама. Что-то не верится, чтобы Эльвира Петровна защищала Таню, если она плохо делает. Ребят спрошу, кто тут виноват, ты или Таня.

— Не ходи, мама. Прошу тебя, — испугался вдруг Володя.

— А как же тогда быть?

— Лучше я уж сам как-нибудь. Если не получится, тогда иди.

«Молодец, сынок, правильно решил», — одобрила я про себя сына.

— Ну, хорошо, только этого чтобы не было.

На другой день я всё же пошла в школу. Встретилась там с матерью Тани, она работала в школе делопроизводителем, и с классным руководителем Эльвирой Петровной.

Рассказала им о разговоре с сыном. Классная руководительница подтвердила, что Таня, правда, ведёт себя не совсем хорошо, что очень бойка и задириста. Попросили Танину маму поговорить с дочерью о её поведении.

Мама Тани выполнила нашу просьбу. Отношения между ребятами наладились.

И так на всём протяжении пребывания детей в школе. Я всегда очень просила учителя сразу сообщать мне, если заметят что-либо ненормальное в поведении детей, чтобы быстро принять общее решение о совместном воздействии на нашего воспитанника. Такие совместные действия всегда благотворно сказывались на поведении наших детей.

Володя перешёл в 8-ой класс.

— Ну, Володя, нынче ты будешь сдавать первые экзамены в своей жизни, и надо тебе особенно постараться, чтобы хорошо сдать их, и потом в 9-м классе предметов уже не будет, и оценка в аттестат войдёт из 8-го класса.

— Я уж и так думаю об этом. Постараться надо, только, по алгебре даже и ждать нечего, что у меня будет хорошая отметка. Больше тройки или в крайнем случае четвёрки всё — равно не поставят, как ни старайся.

— Это почему же? — удивилась я. — У тебя же по математике всегда хорошие оценки были.

Вова замялся.

— Да так, получилось тут у нас…

— Ну-ка, рассказывай, что получилось. С Эльвирой Петровной что ли не поладили?

— Ну да.

— Ты только или весь класс? Ну-ка рассказывай всё по порядку.

И Вова рассказал.

— По физике нас учила Вера Ивановна. Мы у неё всё так хорошо понимали, а в этом году её перевели в другой класс, и физику отдали Эльвире Петровне. Ну мы и поднялись. Толька Воробьёв даже «докажите нам, что вы кончили институт», сказал. А она на нас: «Не имеете права!»- говорит. В общем, хорошей отметки ждать нечего.

Я знала, что ребята недолюбливали своего классного руководителя, но о таком инциденте в классе услышала впервые. К чести Эльвиры Петровны, она никому не рассказывала о нём, не пожаловалась на класс.

— Неверно вы, конечно, поступили. Что она, отчитываться перед вами должна, что она может вести, а что нет. Дали ей физику, значит, знают, что может вести. Нехорошо, грубо у вас получилось. Только напрасно ты думаешь, что это может как-то отразиться на оценках. Не такая Эльвира Петровна, чтобы несправедливо вам их ставить. Конечно, если вы учить не будете, так и поставит двойку. И правильно сделает.

— Да хоть и учить будешь, поставит.

— Неправда. Такого ни один учитель делать не будет. Вы, пожалуй, будете ещё говорить, что по злости снизила оценку. И думать об этом забудь. Учи, и будет хорошая оценка.

— А если всё-таки снизит?

— Если незаслуженно, скажешь мне об этом. Схожу, разберусь. Только не думаю, чтобы она это сделала. Зря вы об Эльвире Петровне так думаете. Не такой уж плохой она учитель. И училась она не так, как вы. На золотую медаль школу кончила. Вам бы гордиться надо такой учительницей, а вы тут скандал устраиваете.

— Ну уж и гордиться, — скривился Вова.

Нет, не любят дети своего классного руководителя, и едва ли я тут чем-либо ей помогу, хотя очень стараюсь вызвать в Володе уважение к ней и поднять её авторитет в его глазах. Надеюсь, что мне хоть немного это удается.

— Ну, вот что, Вова, нравится или не нравится вам ваша классная, а придётся вам к ней привыкать. Другого классного руководителя вам не дадут. И постарайся, чтобы таких историй в классе у вас не было.

Позднее, в один из дней, Вова пришёл из школы и сообщил, что ему поставили по алгебре за контрольную три.

Я вопросительно посмотрела на сына. Он понял мой немой вопрос и быстро ответил:

— Нет, нет, мама, тройка поставлена законно.

— То-то. А я уж думала скажешь: занизили.

В душе порадовалась за сына, что смог объективно подойти к своей оценке без неприязни к Эльвире Петровне и без стремления оправдаться.

Кто знает, смог ли бы он сделать это, не будь бы у нас того откровенного разговора с ним о столкновении класса со своей классной руководительницей.

Володя кончил девятый класс и побывал с Ниной Александровной Зайцевой и товарищами в походе. После похода я постаралась узнать, как Вова вёл себя в походе.

— Да ничего, хорошо, — успокоила Нина Александровна меня. Но мне этого ответа было мало.

— Не проявлял ли черты эгоизма или неуважения к кому-либо? — допытывалась я.

— Нет, нет. Не было этого.

И вот всегда так, все годы обучения детей. Самая тесная связь с учителями всегда помогала мне более или менее успешно решать задачу воспитания нашей молодой поросли.

Я не старалась скрыть проступки своих детей или слабые стороны их, как это делают некоторые родители, боясь уронить в чьих-либо глазах свой авторитет воспитателя, чем наносят огромный вред делу воспитания; не дожидалась, когда мне скажут о совершённом кем-либо из детей проступке, если видела его. Я сама шла к учителю, классному руководителю, к дирекции школы, чтобы договориться о совместном и быстром воздействии на нарушителя, потому что такое совместное воздействие почти всегда пресекало повторение проступка или совершение какого-либо другого. И кто знает, что бы могло получиться у нас, например, из Серёжи, не будь этого.