Из прошлого - [72]

Ее дочь тогда была замужем и жила отдельно. Но недолго. Приехав после службы в рабочем батальоне во Фрунзе, я случайно узнал, что харьковский научный институт, в котором работала дочь Полины Борисовны, также находится во Фрунзе. Разумеется, я отправился разыскивать своих друзей. И я их нашел – далеко от города в каком-то учреждении, которое превратилось в общежитие для эвакуированных. На полу между многими другими я увидел Полину Борисовну с ее маленькой внучкой Зиночкой. Мой приход был для нее настолько неожиданным, что она долго на меня смотрела, пока не поняла, кто стоит перед ней… Положение моих друзей было совсем печальным. Мэри лежала в больнице с тифом. Она была одной из первых вдов. Ее муж, Саша, двадцатипятилетний кандидат наук, погиб на фронте в первые дни войны. Полина Борисовна еле держалась на ногах от голода – весь свой паек она отдавала дочери и внучке. Она уже распродала с себя всё, что удалось взять с собой в эвакуацию. Сам голодный, раздетый, я был не в состоянии помочь своим друзьям чем-либо существенным. Единственное, что я мог – это ходить на базар, чтобы купить что-нибудь, и почти ежедневно относить больной Мэри немного еды, что готовила ей мать. В свободное время я ходил гулять с Зиночкой, привязавшейся ко мне. Прошло немало времени, пока Полина Борисовна с ее дочерью немного пришли в себя.

Но у Полины Борисовны в ее харьковской квартире я также задержался ненадолго, хотя отношения между нами были самые лучшие. Через пару месяцев, уже готовясь к госэкзаменам, я по некоторым обстоятельствам съехал с ее квартиры. Моя мать с братом были тогда уже в Харькове, но жили в самых жутких условиях. Сначала в холодном еще не восстановленном из руин цехе на велозаводе, затем в тесной комнатушке в общежитии вместе еще с двумя семьями. Но как говорится: не имей сто рублей… В Харьков возвратился демобилизованный из армии мой близкий школьный друг Арон Соловей – Арончик, как мы все его называли, младший брат погибшего на фронте Нохэма Соловья, о котором я уже рассказывал на прошлых страницах.

Семья Соловей была одной из немногих чудесных семейств, которые мне пришлось встретить в своей жизни. Все они – отец и мать, две сестры и два брата не имели себе равных по своей доброте, простоте и человечности. Двери их дома всегда были открыты для всех, и все тянулись туда. Никто не уходил от них без доброго слова, одолженного рубля, без поделенного куска хлеба из их более чем скромного жилища. Как несправедливо и ужасно обошлась судьба с этими милыми людьми! В самые первые дни войны погиб на фронте в самом расцвете своей молодости и писательского таланта Нохем Соловей, через месяц – муж его сестры Беллы, оставив очаровательного грудного ребенка. Самая младшая сестра Зина, любимица Нохема, во время эвакуации неудачно вышла замуж за недостойного человека, намучилась с ним и пятью детьми и вскоре после войны умерла от рака.

Сам Арончик прошел войну с первого до последнего дня, через многие фронты, в танке был ранен, снова сел в танк… и вот возвратился домой героем. И ничего в нем не изменилось – такой же скромный, такая же добрая душа – Арончик. Наша встреча была примечательна: мы встретились на улице, остановились, обнялись, и во время нашей беседы вдруг рухнула разрушенная ранее снарядом стена четырехэтажного дома, возле которого мы стояли. Лишь чудом мы оба успели вовремя отскочить с тротуара, так что падающие кирпичи попали лишь на ноги…

Узнав, что я собираюсь перейти в общежитие за городом, Арончик даже не захотел об этом слышать и взял у меня слово, что я перееду жить к нему. Это было как раз в то время, когда я готовился к госэкзаменам. Излишне рассказывать, как хорошо я себя чувствовал в доме, куда был вхож еще с детства, между людьми, перед благородством которых моя строгая мать преклонялась… В квартире было тесно и бедно. Спал я в одной кровати с Арончиком и к столу я садился вместе со всеми как родной.

Днем я сидел в городской библиотеке, потому что в моей новой квартире было шумно – целый день она была полна соседями, детьми, знакомыми. Лишь ночью, когда все уже спали, я садился при керосиновой лампе (электричества еще не было) и листал свои медицинские каноны. Я вспоминаю то время с особым чувством уважения и благодарности этим красивым людским душам, и меня охватывает боль за ту ужасную судьбу, которая выпала на их долю.

После Зины умер ее отец, Довид, после отца в свои сорок четыре года в госпитале во время операции умер мой дорогой друг Арончик – вечная память ему. Вскоре после него умерла его мать, простая, золотая еврейка. Из большой дружной семьи осталась одна лишь Белла.

Государственные экзамены я сдал на «отлично». И, несмотря на превратности судьбы, получил диплом врача. Теперь моя мама могла меня поздравить и гордиться, что ее сын, внук Гедальи-бедняка, первый из нашего большого рода получил высшее образование и диплом врача! Она была счастлива, но, как всегда, сдержана в выражении сильных эмоций. Она и теперь осталась верна себе: она меня обняла, поцеловала и шутливо произнесла: «Ну, дитя мое, слава Богу! Ты уже разбираешься в болезнях».