Из Парижа в Кадис - [10]

Никогда, сударыня, я не видел ничего красивее, чем выезд из Мон-де-Марсана. Думаю, что именно здесь находятся последние большие деревья Франции. Попрощайтесь с ними, если Вам когда-нибудь придется проехать в их тени, так как ни в Испании, ни в Алжире подобных Вы не найдете. Стоя с обеих сторон дороги, гладкой, как бильярдный стол, они смыкают свои верхушки, образуя дивный зеленый свод; справа и слева от дороги тянутся огромные сосновые рощи; в них каждый ствол, словно деревья в заколдованном лесу Тассо, имеет ножевую зарубку, из которой вместо потоков крови льется серебристая струйка смолы; но ведь, как Вы знаете, смола — это как раз и есть кровь сосны, и раненое дерево, как человек, нередко умирает от слишком большой потери ее.

Помимо высоких деревьев Мон-де-Марсана, советую обратить внимание на мост Сент-Андре-де-Кюбзак. Поприветствуйте также Дордонь, достигающую в этом месте ширины почти в восьмую часть льё. Вы увидите еще много рек, в русле которых будут камни, песок, мастиковые деревья, мирты и даже олеандры, но Вы больше не увидите ни одной реки с водой. Что касается мостов, то их Вы увидите в избытке, но, если у Вас нет желания свалиться вместе с ними в воду, Вам придется обойти их стороной.

Мы прибыли в Байонну в полдень. То, каким превосходным образом мы доехали сюда из Бордо, еще в большей степени, чем золотые посулы каретного мастера, подвигли нас к решению продолжать путь на почтовых. Едва мы добрались до гостиницы, я помчался к нашему консулу в Байонне, г-ну Леруа, умолять его, чтобы он как можно скорее отметил наши паспорта и всеми возможными средствами поспособствовал нашему отъезду без всякой задержки. Я встретился с милейшим человеком, готовым оказать нам любые услуги, но сообщившим мне о двух обстоятельствах, которые полностью перечеркнули весь наш прекрасный план: во-первых, все французские экипажи за въезд в Испанию обязаны платить 1 800 франков; во-вторых, из-за свадьбы принца нам не удастся найти почтовых лошадей.

Итак, о выбранном нами способе передвижения помышлять больше не приходилось, и я побежал к мальпосту. Оставалось четыре места внутри — впрочем, там и есть всего четыре места. Я их закрепил за собой, заплатил за них и вернулся в гостиницу к своим друзьям сообщить им о новом повороте событий. Сложность заключалась в том, что надо было поместить наш багаж в карету, которая предназначена исключительно для перевозки писем и для которой даже люди сами по себе дают значительное прибавление в весе. У нас же одни только ружья и охотничьи ножи составляли багаж тяжелее, чем это разрешается во Франции каждому пассажиру. К счастью, испанские почтовые служащие более сговорчивы, чем французские, и после десятиминутного обсуждения, сопровождавшегося оживленной и выразительной жестикуляцией, все было улажено к общему удовольствию.

Итак, три причины заставляют меня попрощаться с Вами, сударыня! Во-первых, письмо мое слишком длинное, во-вторых, корреспонденцию вот-вот должны забрать для отправки, а в-третьих, я слышу призывные крики курьера, объявляющего наш отъезд. Буду иметь честь продолжить беседу с Вами на первой же остановке. Но, вероятно, это произойдет не раньше чем в Мадриде.

III

Мадрид, 5 октября, вечер.

Уф! Наконец-то мы расположились в столице всей Испании! Как Вы убедитесь сейчас, сударыня, это оказалось совсем нелегким делом.

После того как мы выехали из Байонны, Франция сопровождала нас еще два почтовых перегона, и на этих двух перегонах возницы еще были французами, то есть обладали гражданскими правами, связанными с этим званием, но не более того, ибо в отношении языка и одежды, не говоря уж обо всем остальном, баска и даже гасконца никак не приходится считать соотечественником эльзасца. Время от времени справа от дороги мы слышали величественный рев, который был не чем иным, как дыханием океана, а затем, спустя несколько минут, словно предупрежденные этим шумом, внезапно увидели в лунном свете какую-то бухту — то ли Фонтараби, то ли Сан-Себастьяна; ее темные, как бездонная пропасть, воды, окаймленные белеющими, словно серебристая бахрома, завитками пены, набегали на берег, разбиваясь о него.

Как Вам известно, сударыня, старая испанская граница проходит по Бидасоа. Одна половина моста на этой реке принадлежит Франции, другая — Испании. Даже не будучи Колоссом Родосским, можно встать посреди этого моста, расставив ноги, и тогда одна из них будет в Испании, а другая — во Франции, не считая того, что при этом под тобой окажется знаменитый Фазаний остров, на котором Мазарини устраивал свои встречи с доном Луисом де Аро и на котором было принято решение о браке Людовика XIV с инфантой Марией Терезой. Перейдя мост, ты прощаешься с Францией; теперь ты в Испании, и это очень быстро становится заметно, стоит только столкнуться с таможней в Ируне.

Вы, наверное, ждете, что, подобно всем моим колле-гам-путешественикам, я начну ругать таможню Гипускоа; Вы ошибаетесь, сударыня, это было бы верхом неблагодарности, поскольку именно в Ируне началась череда триумфов, которых я удостоился на протяжении всего остального путешествия. Все мы пришли в таможню с нашими дорожными сундуками, опасаясь за свой багаж, так как нас предупредили, что в Испанию ничего нельзя ввозить, за исключением грязного белья и поношенной одежды. Что касается оружия, то об этом нельзя было даже мечтать — в каждом путешественнике, имеющем трость со шпагой, здесь видят карлиста, республиканца или эспартериста.