Из одного металла - [43]

И ведь делал! И получалось!

Правда, бывали и промашки. Как-то уже в конце войны, в апреле сорок пятого, надумал Павел Маркович пробные лесополосы высадить. Пока лишь кустарниковые. Людей увлек, те и в неурочное время работали. Но то ли порода кустарника была выбрана неудачная, то ли время для высадки упустили, но лесопосадки погибли, даже не зазеленев.

И все же Стрельцов не отказался от своей затеи. Всю зиму вел переписку со специалистами-практиками, выпрашивал у них семена и саженцы засухоустойчивых растений и вот теперь ждет только благоприятных условий для посадки.

— Стрельцов у нас — боец! — высказал как-то Трайнину свое мнение о главном агрономе парторг совхоза Ломов. — Боец без подмесу! Думаешь, легко новатором быть? Ведь если эксперимент удался, то тогда музыки и похвал не пожалеют. Ну а если как тогда, с кустарниковыми лесополосами? Здесь уж подставляй затылок. А он, гляди, не боится! Молодец! И мы его поддерживаем. Потому что понимаем: лесополосы — это влага. А влага — хлеб! А здесь, где лишь саксаул да полынь выживают, и осечки случаются.

И вот Трайнин с этим самым несгибаемым Стрельцовым едет по совхозным угодьям. Остановились около одного массива, уже ждущего плуг.

— Ну-ка, Петр Афанасьевич, — вылезая из машины и разминая затекшие ноги, сказал Стрельцов, — что мы имеем с северной части этих угодий?

— Как, что? — недоуменно пожал плечами Петр. — Горы Кайташ...

— Верно. Не запамятовал за войну, значит, — похвалил Павел Маркович. И продолжил свой пока еще непонятный экзамен: — А с запада что к ним подступает?

— Гряда Актау...

— Все верно. А теперь скажи-ка мне, главком мехтяги, как будут твои трактористы пахать это поле? Как борозды укладывать начнут?

— Что за вопрос, Павел Маркович! Будут пахать, как и всегда: борозды потянут от склона к склону.

— Вот то-то и оно, что «как всегда!» — неодобрительно покачал головой Стрельцов. — Плохо это, Петр Афанасьевич. И нерационально!

— Что-то не пойму я тебя, Павел Маркович, — удивленно взглянул на главного агронома Трайнин. — Ты что, новшество какое предложить хочешь?

— Угадал, новшество, — кивнул Стрельцов. — Предлагаю пахать не от склона к склону, а тянуть борозды вдоль них.

— Во имя чего?

— Сейчас объясню, Петр Афанасьевич. Гляди-ка вперед. Вот, тянем мы борозды от склона к склону. Вода куда сбегает с гор? Да по этим же бороздам вниз. И ничто ее не задерживает. Что в итоге? А то, что верхняя часть склона, начало борозд, живет как бы на голодном пайке, тогда как внизу ее, воды, получается поначалу даже излишек. То и другое, согласись, плохо. Ну а вспашем мы вдоль? Вот тут-то вода и запнется за поперечные борозды, в их и останется. А это для богара — рай. Принимается идея?

— Слушай, Павел Маркович, да ты гений, честное слово! — воскликнул пораженный Трайнин. — Прекрасная идея! И как это до меня самого-то раньше не доходило!

— Извилинами, видать, плохо шевелил, — засмеялся Стрельцов. — А их, родимые, все время в рабочем состоянии держать надо. — Добавил уже серьезнее: — Только ты, Петр Афанасьевич, растолкуй своим людям еще вот что. Глубина вспашки — ровно двадцать два сантиметра!

— Хорошо, Павел Маркович, я сам лично буду контролировать, — пообещал Петр.

Если поверить в человека

Началась пахота. Петр Трайнин дневал и ночевал на полевых станах. Ходил по бороздам, мерял линейкой глубину вспашки.

К исходу третьего дня к нему приехал разъездной механик Холопов, сказал:

— Поезжай-ка ты, Петро, домой. Хоть ночь как следует отдохни да помойся. А я тут сам послежу. Не волнуйся, справлюсь.

— Ну что ж, — немного поколебавшись, согласился Трайнин, — съезжу. Но только ты, Анатолий, смотри, со вспашки глаз не спускай. Чтоб ровно двадцать два сантиметра, понял! Ну а я грязь смою, жене покажусь, а с утра пораньше — назад. Тогда и тебя отпущу. Договорились?

— Договорились, Петро...

Но выспаться Трайнину не удалось. Едва рассвело, кто-то забарабанил в окно, а следом раздался взволнованный голос того же Холопова:

— Афанасьич! Петро, вставай! Я — за тобой! Поедем в поле, посмотришь, что там Бирюков вытворяет!

— Что случилось? — высунувшись в распахнутое окно, с тревогой спросил Петр. — Неужто Бирюков чего-нибудь натворил?

— Да ты в страхи-то не кидайся, — ответил Холопов. — Никакой беды не случилось. Наоборот, Бирюков целое открытие сделал! Одевайся же скорее и поедем! Дорогой все объясню!...

— Ты представляешь, что произошло, — стал рассказывать Холопов, когда они сели в машину. — Когда ты уехал, у Бирюкова трактор стал. Но в поломке он не виноват. Стал я ему помогать. Главное сделал, а мелочь ему оставил. Возвращаюсь на стан, а настроение паршивое. Считай, Бирюков до нормы не дотянул: часа три мы с трактором его провозились. Выходит, завтра с утра всей бригаде наверстывать надо.

Ну пришел в будку, лег. Не спалось, а потом сморило. И вдруг сквозь сон слышу, трактор гудит. Подумал — почудилось. Вышел из вагончика, огляделся. А по полю — огоньки маячат. Что, думаю, за чертовщина! Может, это Бирюков трактор после ремонта решил на стан пригнать? Но нет, огоньки-то вдоль, вдоль борозды уходят. От стана.

Скорее туда. Догнал трактор. Так и есть, Бирюков при свете фар пашет. Да так ровно борозду кладет, все равно что днем! Я тогда — к тебе...