Из одного металла - [41]

Торопливо поел каши, оделся, вышел. Постоял на крыльце, о чем-то раздумывая. И направился не в контору, а к кузнице, откуда, несмотря на ранний час, уже доносился перестук молотков.

Силантьич встретил его довольным покрякиванием. Степенно поздоровался, кивнул головой в сторону двух подростков, возившихся у горна, сказал:

— За помощников спасибо, Петр Афанасьевич. Хучь и залетные-перелетные они, а все ж... До школы, глядишь, и горн вздуют, и воды в бочку натаскают. А после занятий и вовсе до темна тут крутятся. Любопытные ребятки, спасибо.

— Да я-то тут, можно сказать, и ни при чем, Силантьич, — улыбнулся Петр. — Просто подсказал директору. Ну а тот со своими коллегами поговорил. Вот и все.

— «Ни при чем», — гуднул в седую бороду кузнец. — Как бы не так! Подсказка, паря, не последнее дело. — Всмотрелся в хмурое лицо Трайнина, спросил с участием: — Смотрю, расстроен чем-то?

— Все дела да заботы, — отмахнулся Петр. — Потому и заглянул к тебе. Давай-ка присядем, да и покумекаем кое о чем.

— Это можно, — мотнул головой Силантьич. Указал рукой на скамью.

— С инвентарем-то как управляешься? — начал издалека Петр.

— Штук пять борон осталось, да на сгребатель колесо подладить — всего и делов. Сегодня думаю закончить. А что?

— С запчастями у нас, Силантьич, зарез. Шестеренки там, подшипники. — Ладно. Тут болта нужного не найдешь. Посевная же на носу. Знаю, тебе работы хватает. И годы уже не те. И все же, Силантьич, выручай механизаторов. Не за себя, за людей прошу. Ведь ты ж кузнец — золотые руки. Раньше-то вон, букеты железные выковывал. А нам хоть бы болты, шайбы, шплинты, в общем по мелочи.

— По мелочи, говоришь, — хмыкнул Силантьич. Встал, пошел куда-то в темный угол кузницы. Вернулся с синеватой от обжига шестерней. — А это видел? Гляжу, валяется, пополам треснула. Покумекал над ней. Теперь видишь? Целехонькая! Бери и снова на трактор ставь. А ты — по ме-елочи! И туда ж еще — го-оды! Прежний механик меня едва ль не на свалку списывал, а теперь и ты норовишь? — Хлопнул Трайнина корявой рукой по колену, сказал, в порыве душевной размягченности назвав прежним, еще с юности памятным Петру именем-прозвищем: — Вот что, Петруха. На годы мои не смотри. Я еще многое могу. И уже для тебя расстараюсь, потружусь. Потому как ты — краса и гордость наша. И душевность, подмечаю, на войне не растерял.

Встал, поправил лямки своего кожаного фартука и добавил уже строговато, озабоченно:

— Ну покалякали, будет! Время не терпит. Да и тебе недосуг рассиживаться. Иди. И скажи своим механизаторам, пусть что заклепать, сварить — ко мне тащат. Сделаю в лучшем виде.

Едва вошел в свой кабинет (документацию-то так и не просмотрел вчера), как следом ворвался Холопов. Чем-то возбужденный, радостный. Загрохотал своим басом прямо с порога:

— Нет, Петро, ты только выслушай! Ведь и верно говорят, что голь на выдумки хитра! Ты только вникни в это дело!

— Что за дело, Анатолий? — взглянул на него Петр. — Да ты сядь и говори толком.

— Понимаешь, с подшипниками вопрос решен, Петро! Пляши!

— Да ну! — вскочил со стула Трайнин. — Ты серьезно, Анатолий? Подшипники достал? Где?

— Да какое там достал! — возразил Холопов. — Идею добрые люди подсказали, идею! Василь Белаводский отличился.

— А я-то и в самом деле было подумал, — разочарованно сказал Петр.

— Ты погоди, — перебил его Анатолий. — В самом деле идея стоящая. На первое время хотя бы. — Навалился на стол грудью. — Ты знаешь, что этот Белаводский предлагает? Бронзовые втулки вместо подшипников! Как, подходяще?

— Бронзовые втулки, — покачал головой Трайнин. — Их же то и дело менять придется. Даже сезона не выдержат, сотрутся.

— Черт с ним, будем менять. Бронза же есть. Но зато машины стоять не будут. Я лично — за предложение Белаводского.

— А я, думаешь, нет? Все-таки выход, — согласился после минутного раздумья Петр.

Так был найден выход из казалось бы безвыходного положения.

Найди себя

В ремонтных мастерских, куда пришел Трайнин во второй половине дня, народу почти не было. Сайфиев закончил ремонт и выгнал свой трактор во двор. Зато машина на второй яме пока оставалась на месте. Правда, ее хозяин Сибиряк, как мысленно окрестил его Петр, на сей раз не раскуривал, а сосредоточенно возился в моторе...

— Закругляешься? — подошел к нему Трайнин. — С ходовой-то, вижу, уже закончил.

— А чо ж, — распрямился парень, вытирая тыльной стороной ладони обильную испарину на лбу. — Мы хужей других?

— Конечно, не хуже, — подтвердил Петр. Оглянулся: присесть было не на что. Предложил: — Сделай-ка перерыв, паря, пройдем в курилку. Потолкуем по душам.

— А чо ж, можно, — кивнул лобастой головой Сибиряк. На ходу вытирая ветошью измазанные в масле руки, пошел следом за Трайниным.

В курилке, присев на лавочку, Петр первым делом полез в карман за кисетом. Предложил трактористу:

— Может, моего табачку испробуешь? Махорочка-то маршанская...

— Не-е, я чужого не курю, — отмахнулся тот. Вынул пачку «Беломора».

— Слушай, паря, а как тебя звать-величать? В тот раз ты так разошелся, что и не познакомились.

— Бирюковы мы, — степенно ответил тракторист. И тут же поправился: — Степан Бирюков я.