Из одного металла - [21]
Не вышло! Фашисты тут же понавешали осветительные ракеты, открыли сильный артиллерийский огонь. Петр Трайнин видел, как первые же снаряды угодили в понтон, достигший середины рукава, и тот, косо вздыбившись, ушел под воду вместе с танком. Второй понтон тоже вдруг закрутился на месте, а затем его понесло вниз по течению.
— Не иначе трос осколком перебило, — предположил находившийся рядом с Петром башнер ефрейтор Бережнев (он заменил в экипаже раненого еще под Конотопом сержанта Липатова). — Ну теперь...
— Не голоси, и без тебя тошно! — оборвал его Трайнин. Обращаясь к лейтенанту Назаренко, сказал: — А ведь и правда, командир, неужели сподручнее места для переправы не нашли?
— Начальству виднее, — уклончиво ответил тот. И тут же радостно вскрикнул: — А второй понтон, гляди, возвращают!
В самом деле, при свете ракет было видно, как один из катеров, выжимая все силенки, догнал-таки угоняемый течением понтон и, обойдя его, уперся носом в край. Вначале погасил заданный рекой разгон, а затем начал потихоньку подталкивать к острову.
— Ну и что, что возвращают, — подал голос стрелок радист Ляхов, взятый в экипаж вместо погибшего на подходе к Курску Воробьева. — Один-то понтон — все равно не выход. Попробуй-ка на нем все двадцать семь машин переправить.
— Двадцать шесть, — жестко поправил его Трайнин.
Да, одну тридцатьчетверку бригада уже потеряла.
Зашуршал песок под чьими-то торопливыми шагами
К танку подбежал автоматчик, спросил:
— Машина лейтенанта Назаренко? — И, получив утвердительный ответ, сообщил: — Вас к комбригу, товарищ лейтенант. Собирают всех ротных и взводных...
Назаренко вернулся через полчаса. Сказал в выжидании сгрудившимся вокруг него членам экипажа:
— Сейчас уходим с острова назад, к Косачевке. Там разбираем сараи и грузим бревна на трансмиссии. Для плотов. Переправляться будем ниже по течению.
— А плоты для чего? Неужели танки думают на них переправлять? — удивленно спросил Трайнин. — Это такие-то махины, да...
— Успокойся, старшина, — положил ему на плечо руку Назаренко. — Все будет в порядке. Честно говоря, я и сам поначалу не поверил в эту затею. Но саперы утверждают, что получится. Плоты сделают размером семь на семь метров, причем бревна в три слоя. Выдержат!
— А ниже место получше этого? — кивнул головой в сторону реки Бережнев. — А то как бы снова не врюхаться...
— На сей раз наша разведка поработала основательно, — успокоил его лейтенант. — Прошлась и выше, и ниже по течению. Выше Днепр уже, но берега пологие. Считай, все время на виду у противника будем, под прицелом. Ну а ниже... Там противоположный берег — круча! Но зато "мертвое" пространство пошире. Подойди хоть вплотную к берегу — никакое орудие не возьмет. А пулеметы для танков — тьфу! Разве что краску на броне поцарапают.
— А как же мы все-таки на противоположный берег после форсирования будем выбираться? — думая о своем, спросил Трайнин. — Ведь сами ж говорите — круча...
— И это продумано, — заверил его Назаренко. — Мы же сразу выгружаться не будем. Сначала подойдем к берегу, а потом под его прикрытием вверх по течению еще продвинемся. К более пологому месту...
— Теперь понял, — кивнул Петр. Спросил: — Так что, запускать двигатель?
— Подожди, не торопись. На это свой сигнал будет. Чтобы все разом. А то ведь фашисты нас и отсюда снарядами проводят. Пока — по местам, братцы.
И лейтенант первым полез на танк.
...Саперы не подвели. К следующей полуночи они изготовили восемь плотов. Три для танков, еще три для 45 мм противотанковых орудий и два для автоматчиков.
В момент переправы, рассчитав направление ветра, надежно прикрыли нужный участок реки дымовой завесой.
К семи часам утра в районе Страхолесья было уже семь тридцатьчетверок и три легких танка. Стрелки из 77-го корпуса приободрились. И, поддержанные танками, сами потеснили противника, доведя плацдарм до трех километров по фронту и до двух в глубину. Теперь, как говорится, можно было вздохнуть.
В ночь на 2 октября на плацдарм переправились и остальные шестнадцать танков бригады. Вместе с ним: автоматчики капитана Асессорова, приданная бригаде батарея противотанковых орудий лейтенанта Палия и минометная рота старшего лейтенанта Бурынина. А это уже внушительная сила.
Но бросаться на врага вот так, с ходу, двадцатью шестью танками, не имело смысла. Его оборона была все же сильна. Передний край проходил по этакой цепочке населенных пунктов Губино, Страхолесье, Ротичи. Расстояние между ними 4—5 километров.
Взвесив все «за» и «против», командование бригады решило разрывать эту цепочку по звеньям. Первым было выбрано Страхолесье. Почему? Да потому, что к этому селу были очень хорошие подступы как с севера, так и с северо-востока, позволяющие атаковать и танками, и пехотой.
Но противник оказался предусмотрительным — стянул в район Страхолесья едва ли не все свои противотанковые средства, так что брать его предстояло в трудном бою. Однако со взятием этого населенного пункта оборона врага сразу становилась шаткой и уязвимой.
Итак, с севера и северо-востока гитлеровцы были готовы встретить танки бригады прицельным артиллерийским огнем. А что представляла юго-западная окраина? На этом участке село подковой охватывала небольшая речушка с сильно заболоченными берегами. Танкам здесь не пройти. Стрелковым же подразделениям без их поддержки нечего было и думать штурмовать такой сильный опорный пункт.
В книге освещается жизнь и боевая деятельность советского полководца Героя Советского Союза генерала армии Николая Федоровича Ватутина. В годы Великой Отечественной войны он был заместителем начальника Генерального штаба, представителем Ставки ВГК на Брянском фронте, командовал войсками Воронежского, Юго-Западного и 1-го Украинского фронтов. Книга рассчитана на массового читателя.
Рассказ о жизни и делах молодежи Русского Зарубежья в Европе в годы Второй мировой войны, а также накануне войны и после нее: личные воспоминания, подкрепленные множеством документальных ссылок. Книга интересна историкам молодежных движений, особенно русского скаутизма-разведчества и Народно-Трудового Союза, историкам Русского Зарубежья, историкам Второй мировой войны, а также широкому кругу читателей, желающих узнать, чем жила русская молодежь по другую сторону фронта войны 1941-1945 гг. Издано при участии Posev-Frankfurt/Main.
ОТ АВТОРА Мои дорогие читатели, особенно театральная молодежь! Эта книга о безымянных тружениках русской сцены, русского театра, о которых история не сохранила ни статей, ни исследований, ни мемуаров. А разве сражения выигрываются только генералами. Простые люди, скромные солдаты от театра, подготовили и осуществили величайший триумф русского театра. Нет, не напрасен был их труд, небесследно прошла их жизнь. Не должны быть забыты их образы, их имена. В темном царстве губернских и уездных городов дореволюционной России они несли народу свет правды, свет надежды.
В истории русской и мировой культуры есть период, длившийся более тридцати лет, который принято называть «эпохой Дягилева». Такого признания наш соотечественник удостоился за беззаветное служение искусству. Сергей Павлович Дягилев (1872–1929) был одним из самых ярких и влиятельных деятелей русского Серебряного века — редактором журнала «Мир Искусства», организатором многочисленных художественных выставок в России и Западной Европе, в том числе грандиозной Таврической выставки русских портретов в Санкт-Петербурге (1905) и Выставки русского искусства в Париже (1906), организатором Русских сезонов за границей и основателем легендарной труппы «Русские балеты».
Более тридцати лет Елена Макарова рассказывает об истории гетто Терезин и курирует международные выставки, посвященные этой теме. На ее счету четырехтомное историческое исследование «Крепость над бездной», а также роман «Фридл» о судьбе художницы и педагога Фридл Дикер-Брандейс (1898–1944). Документальный роман «Путеводитель потерянных» органично продолжает эту многолетнюю работу. Основываясь на диалогах с бывшими узниками гетто и лагерей смерти, Макарова создает широкое историческое полотно жизни людей, которым заново приходилось учиться любить, доверять людям, думать, работать.
В ряду величайших сражений, в которых участвовала и победила наша страна, особое место занимает Сталинградская битва — коренной перелом в ходе Второй мировой войны. Среди литературы, посвященной этой великой победе, выделяются воспоминания ее участников — от маршалов и генералов до солдат. В этих мемуарах есть лишь один недостаток — авторы почти ничего не пишут о себе. Вы не найдете у них слов и оценок того, каков был их личный вклад в победу над врагом, какого колоссального напряжения и сил стоила им война.
Франсиско Гойя-и-Лусьентес (1746–1828) — художник, чье имя неотделимо от бурной эпохи революционных потрясений, от надежд и разочарований его современников. Его биография, написанная известным искусствоведом Александром Якимовичем, включает в себя анекдоты, интермедии, научные гипотезы, субъективные догадки и другие попытки приблизиться к волнующим, пугающим и удивительным смыслам картин великого мастера живописи и графики. Читатель встретит здесь близких друзей Гойи, его единомышленников, антагонистов, почитателей и соперников.