Из одного металла - [16]

А тут автоматчики из деревни бегут, отбиваться надо. Я снова в танк. Люки захлопнул и из курсового по ним. Потом вы начали снаряды класть.

Сижу в танке, маракую, как мне с тягой быть. Вспомнил: у нас же бревно для самовытаскивания проволокой прикручено! Вот он выход!

Темноты дождался, отмотал проволоки подлиннее, прикрутил один ее конец вместо снятой тяги перебитой, протянул напрямую от насоса в танк через люк башенный, завел двигатель. Погрузил ребят. И, потягивая за проволоку, задним ходом пошел. Разворачиваться-то боялся, потому как фрицы всполошились, огонь открыли. А ну как в корму угодят! А лобовая броня надежней. Вот так и дополз...

— Ну а другая-то тридцатьчетверка что же? — спросил Блинохватова кто-то из танкистов. — Не подметил, что у нее?

— Видел, как не видеть, — ответил старший сержант. — Она ж неподалеку от нашей стояла. Ленивец у нее сбило. Ну и гусеницу, естественно. А экипаж... По нему ведь тоже — из пулеметов. Не успели ребята устранить неисправность...

— А ведь неисправность-то — так себе, пустяковая. Минут на пятнадцать работы, не больше, — выслушав Блинохватова, задумчиво сказал Трайнин. — Вот если б... — И вдруг обратился к стоявшему тут же Хватову, попросил: — Товарищ старший лейтенант, разрешите мне ту тридцатьчетверку пригнать?

— Как — пригнать? Вы что, в одиночку хотите ходовую исправить? Ведь слышали же...

— Ну почему в одиночку. Своего башнера со стрелком-радистом возьму...

— А как до танка доберетесь? — спросил старший лейтенант Хватов. — Смотрите, какую иллюминацию немцы над полем повесили. Будто днем все видно. Да и стрелять теперь всю ночь будут...

— А мы маскхалаты у автоматчиков возьмем, — настаивал на своем Петр. — Наденем, никто нас на снегу не заметит. А там — где ползком, где перебежками... Разрешите, товарищ старший лейтенант?

— Что же, рискнуть, пожалуй, можно. Дело того стоит. Сейчас для нас каждый танк... — Хватова явно захватила идея Трайнина. Но он все же счел необходимым спросить у Назаренко: — Как, лейтенант, уважить просьбу твоего механика?

— Думаю, стоит, — кивнул Назаренко. — Больше того, я тоже пойду.

— А вот этого я уже не разрешаю! — отрезал Хватов. — Вы, лейтенант, — командир взвода, а не ремонтник! — И уже Трайнину: — Действуйте, старшина! Только... Захватите-ка с собой и автоматы. А то как бы гитлеровцы со своей стороны тоже не послали к танку группу.

— Есть, товарищ старший лейтенант! — козырнул Петр.

...До танка добрались благополучно. У разбитой гусеницы лежали танкисты. Двое — ничком, а один будто присел у катка да так и застыл...

— А где же четвертый? — шепотом спросил у Трайнина Воробьев. Вон, кажись, командир, рядом — стрелок- радист. У гусеницы — механик-водитель. А башнера ни здесь, ни с той стороны нету...

— Петро! — негромко окликнул Трайнина Липатов, взобравшись на трансмиссию. — А люки-то все задраены изнутри. Не иначе в танке кто-то есть...

— А ну, — Петр тоже поднялся на трансмиссию, несколько раз тихонько стукнул прикладом автомата по башенному люку. И едва не касаясь губами стылой брони, позвал: — Галямов! Старший сержант Галямов! Ты жив?

Нет, из танка никто не отозвался. Трайнин прижался ухом к люку и ему показалось, что внутри кто-то шевельнулся, затем донесся глухой настороженный голос:

— Кто здесь? Фашисты? Не возьмете, гады, живым не дамся!

— Галямов! — уже громче, обрадованно, позвал Петр. — Это же мы, свои! Я — Трайнин. Неужели по голосу не узнаешь?

После непродолжительного молчания тот же голос настороженно спросил:

— Трайнин? А кто еще с тобой?

— Воробьев и Липатов...

— А кто у вас командир?

— Назаренко, лейтенант Назаренко. Да вылезай же, Галямов! Где у вас кувалда? Гусеницу надо соединять.

Открылся люк. Но не башенный, а механика-водителя. Из него по пояс высунулся человек. Позвал:

— Идите ко мне, я сам вылезти не могу. Закоченел, да и в плечо меня задело. — Всмотрелся в лицо подбежавшему первым Липатову, выдохнул счастливо и облегченно: — Свои! Борис... — Пояснил: — Кувалду стрелок-радист брал, а стержень с держателем у механика был. Рядом и ищите... — Вдруг скрипнул зубами: — Положили, гады, моих товарищей! А я кое-как обратно вполз... Голова что-то кружится. Видно, крови много потерял...

— Воробьев! — скомандовал Трайнин. — Перевяжи Галямова. — И — Липатову: — Давай искать инструмент, время не ждет...

Кувалду нашли быстро. Выбросили из гусеницы перебитые траки. Оставшейся ленты как раз хватило, чтобы соединить ее через первый каток. Это-то как раз и было нужно.

...Никогда еще при запуске двигателя Петр так не волновался, как сейчас. Даже не сразу попал большим пальцем на кнопку включения стартера. Воробьев, сидя рядом, прокачивал систему питания ручным насосом. Для надежности.

Двигатель, к счастью, взял сразу. Трайнин, следуя примеру Блинохватова, тоже тронул танк задним ходом. Увидел в прибор, как еще злее заметались вспышки выстрелов и вдавил до отказа педаль подачи горючего...

Кровь за кровь, смерть за смерть!

Прокудино взяли яростной атакой в следующую ночь. Мстили за павших товарищей. Но и разгром Прокудинского гарнизона особо не радовал. Слишком дорогой ценой далась победа без того обескровленной бригаде.