Из одного металла - [14]

Оглядел в неверном свете подсветки экипаж, кивнул на консервную банку в руках Петра, загремел раскатистым баском:

— С тушенкой, значит, воюете. А вот другие тем временем дела делают. Да еще какие!

— В чем дело, командир? — непонимающе посмотрел на лейтенанта Трайнин.

— А в том, старшина, что обскакали нас сегодня некоторые! Мы вот всего лишь паршивенький тэ-третий сожгли, а экипаж старшего лейтенанта Захарченко не только еще два танка на свой боевой счет приплюсовал, но и ценных пленных доставил!

— Как... пленных?

— А вот так!

И Назаренко начал рассказывать.

...Выбитые из Урыва, гитлеровцы поспешно отходили к Болдыревке. Рота старшего лейтенанта Захарченко преследовала их буквально по пятам.

Ворвались на окраину села. И тут Захарченко увидел два фашистских танка. Нет, они не встретили наши машины огнем. Им было просто не до этого. Дело в том, что один Т-III безуспешно пытался завести с буксира мотор другого...

Что и говорить, цель перед экипажем старшего лейтенанта Захарченко была заманчивой. Ведь расстрелять эти вражеские танки особого труда не составляло. Но как на зло в боеукладке у Захарченко уже не было бронебойных снарядов! Их израсходовали еще в Урыве!

Что делать? Осколочными фашистские T-III не возьмешь. Но и упускать нельзя! Ведь мотор буксируемого танка вот-вот заведется, он уже даже почихивает. Остается одно... И старший лейтенант командует своему механику-водителю:

— Кривко, тарань их, гадов!

Старшина Кривко, бросив в ответ короткое: «Понял!» направляет свою тридцатьчетверку вперед. Целит в первую очередь по тому танку, который тянет за собой второй, с закапризничавшим мотором. Ударом в борт опрокидывает его. Выскочивших фашистов стрелок-радист расстреливает из курсового пулемета.

Теперь очередь за вторым танком. Ему Кривко лобовым ударом разносит в куски ведущее колесо. Вражеский экипаж тоже пытается покинуть машину. И снова стрелок-радист припадает к пулемету.

— Отставить! — неожиданно командует ему старший лейтенант Захарченко. — Это офицеры. Взять живыми! И первым выскакивает через башенный люк...

Пленные, взятые экипажем Захарченко, в самом деле были офицерами. Это были командир 100-го танкового батальона спецназначения и начальник штаба, в портфеле которого оказались весьма ценные для нашего командования документы...

— Да уж, повезло ребятам! — вздохнул Воробьев, когда лейтенант Назаренко закончил свой рассказ о подвиге старшего лейтенанта Захарченко.

— Да причем здесь «повезло»! — посмотрев на него, сказал Трайнин. — Просто воюют как надо. Слышал же, на таран шли. А это...

Он, Петр Трайнин, знал, что это такое — пойти на таран!

У деревни Прокудино

Во второй половине января морозы сменились снегопадами и метелями. Порой они были настолько сильными, что машины приходилось вести буквально вслепую.

И все-таки 150-я отдельная танковая бригада продолжила идти вперед, освобождая от врага все новые и новые воронежские деревни и села.

Но успех давался нелегко, за него приходилось платить кровью. И подчас немалой.

Ощутимые потери бригада понесла у села Терновое. Правда, вначале все пошло вроде бы хорошо. Уже во время первой атаки на окраину села ворвались четыре наших танка. Но фашисты тут же подбили машины лейтенантов Ежова и Выпущенко. Никому из членов этих двух экипажей спастись не удалось...

Вражеский снаряд разворотил гусеницу и у тридцатьчетверки старшего лейтенанта Захарченко. Приказав экипажу устранить повреждение, Захарченко тут же пересел в последний оставшийся на ходу танк младшего лейтенанта Щерепенко, скрытно по лощинке обошел Терновое и ворвался в село с противоположной стороны. Сжег четыре артиллерийских тягача, раздавил два орудии, но, израсходовав боеприпасы, вынужден был присоединиться к еще раньше отошедшей на исходный рубеж бригаде.

Терновое было очищено от врага лишь несколько дней спустя.

А потом было Ильинское, Колбино, которые освободила рота старшего лейтенанта Асессорова. Обойдя деревню с тыла, танкисты в коротком бою перебили весь оборонявшийся здесь гарнизон.

С хорошей завистью воспринял Петр Трайнин и подвиг своего товарища механика-водителя старшины Селезнева. Это он, встретив в районе Ильинского вражескую колонну, смело пошел на сближение с ней. Таранил несколько грузовиков, машину с сидевшими в ней фашистскими офицерами, а затем стал давить прицепленные к автотягачам артиллерийские орудия. Остальной экипаж в это время расстреливал из пушки и пулеметов разбегавшихся по полю гитлеровцев.

Жгучей болью отозвалась в сердце Петра — да и не только у него! — весть о гибели комиссара бригады полковника Аплеснина. Это был душевный, кристально честный и бесстрашный человек, партиец ленинского призыва, не устававший повторять: «У меня, товарищи, как у коммуниста, есть всего лишь одна привилегия — быть впереди!» И этой своей привилегией он — в какой уже раз! — воспользовался в бою у деревни Ездочное. Когда там под сильным пулеметным и минометно-артиллерийским огнем залег было батальон автоматчиков бригады, Аплеснин, ни минуты не колеблясь, бросился к бойцам и с криком «За Родину, герои!» повел батальон вперед. Ездочное было освобождено от врага, но сам комиссар был сражен на окраине деревни.