Из Новгородской губернии - [19]

При самомъ выходѣ изъ Бологижа мнѣ попались Тверскіе крестьяне. Они были въ Ростовѣ (Ярослав. губ), набрали тамъ огородныхъ сѣмянъ и скапидару, и ѣхали за Чудовскую станцію. Ихъ было шесть подводъ, на каждой подводѣ хозяинъ и работникъ, которому хозяинъ платитъ до весны отъ этой поры, т. е. всего недѣль за 12 по 10 руб. сер. У каждаго сѣмянщика, какъ они здѣсь называются, есть свои знакомые. Каждый хозяинъ заработываетъ за всѣми расходами отъ 45 до 60 руб. сер. Когда я встрѣтился съ этими сѣмянщиками и просилъ ихъ подвезти меня, то они, какъ народъ торговый, не соглашались; какъ только же я объявилъ, что «около кабака будетъ привалъ», они всѣ бросились на возы и просили сѣсть. Проѣзжая черезъ Чернецъ, Большо-Учно, мои попутчики сходились вмѣстѣ, шли пѣшкомъ, и пѣли пѣсни. У одного изъ нихъ былъ замѣчательный голосъ, только манера его не хороша: походила очень на Тургеневскаго рядчика. Этотъ господинъ жилъ въ Питерѣ и тамъ образовался. Они и теперь каждое лѣто ѣздятъ въ Питеръ и тамъ торгуютъ, а на зиму пріѣзжаютъ домой, пробудутъ дома недѣли двѣ, три, въ Тверской губерніи, а послѣ заѣзжаютъ въ Ростовъ, берутъ сѣмена и ѣдутъ по своимъ знакомымъ. Распродавши, за 500 верстъ отъ дома, свои товары, они часто продаютъ и лошадей, и сани, а сами великимъ постомъ возвращаются домой по чугункѣ.

Нынче на улицѣ собрались дѣвицы и парни, и ходили въ хороводѣ. Здѣсь хороводъ водятъ такъ: по одну сторону стоятъ въ линію дѣвицы, а по другую тоже въ линію парни. Поютъ пѣсни, не хороводныя, а какія попало; первый парень подходитъ къ дѣвицѣ, поклонится ей, возьметъ ее за руку и проведетъ ее по всему ряду, опять поклонятся другъ другу и станутъ сзади всѣхъ, дѣвушка къ дѣвицамъ, а парень къ молодцамъ; потомъ другая пара такимъ же порядкомъ, потомъ 3-я, 4-я, сколько найдется. Тамъ опять 1-я, 2-я и такъ далѣе. Наконецъ остановятся и пойдутъ такимъ же образомъ въ другую сторону. Пробывши на улицѣ часа три, я самъ пошелъ въ хороводъ, да и случилась бѣда: я не зналъ, что надо дѣвушкѣ поклониться — они и осмѣяли; но послѣ все обошлось хорошо. Какъ расходится хороводъ, парни закричатъ: о! о! ура! о! о! И нечего грѣха таить: большею частію парни дѣвушекъ «кто въ овинъ, кто подъ тынъ» — какъ разсказывалъ мнѣ старикъ крестьянинъ.

Шимской перевозъ. 2-го Января 1859 г.

Новый годъ, сколько я ни ходилъ по улицамъ въ Ямъ-Мшагѣ, встрѣтилъ не такъ, какъ мнѣ хотѣлось; посидокъ не было: подъ праздникъ грѣхъ собираться на посидки. По улицамъ народу было мало; мятель дула страшная, и въ Ямъ-Мшагѣ у меня никого не было изъ знакомыхъ. А въ этотъ вечеръ, говорятъ, хорошо бываетъ: дѣвушки сходятся по три, по четыре и льютъ олово, ходятъ на ручей, отгребаютъ камушки, и по нимъ судятъ, каковъ будетъ женихъ: коли камушекъ гладкій и женихъ будетъ гладкій, коли шершавый, то и женихъ шершавый; пѣтуха межъ кучекъ съ овсомъ пускаютъ. По утру пошелъ къ обѣднѣ, а послѣ обѣдни, познакомившись съ священникомъ, осматривалъ церковную библіотеку. Въ ней я нашелъ Цвѣтную Тріодь, напечатанную при Іоаннѣ и Петрѣ; обличеніе Никитино, написанное при Алексіѣ Михайловичѣ; синодикъ, въ которомъ изъ царей Петръ упоминается почти послѣднимъ, и то приписано другою рукою. Замѣчательно, что онъ названъ Великимъ, но послѣ это названіе замарано, потомъ написанъ Петръ III совершенно другой рукой и новѣйшимъ почеркомъ, а весь синодикъ полууставомъ. Въ этомъ синодикѣ упоминаются роды Сергіевыхъ, Ушаковыхъ, Скворцовыхъ, Ямскихъ-Охотниковыхъ, Устиновыхъ, Череменецкихъ, Володимеровыхъ, Щербаковыхъ. Въ настоящее время Скворцовыхъ, Ямскихъ-Охотниковыхъ, Череменецкихъ, Володимеровыхъ и въ окружности нѣтъ. Здѣсь же видѣлъ образъ Соборъ Богородицы. Церковный староста, здѣшній крестьянинъ Василій Васильемчь Часный, разсказывалъ мнѣ, что этотъ образъ украденъ раскольниками въ 1823 году изъ Базловки. Этотъ образъ пишется такъ: Богородица на верху, а соборъ Апостоловъ внизу. Раскольники, отрѣзавши нижнюю часть, верхнюю бросили въ пролубь въ р. Мшагу, гдѣ и была она найдена; а нижнюю и по сю пору не нашли. Послѣ обѣдни мы отправились къ священнику, куда скоро пришелъ Б. В. Часный, а потомъ содержатель станціи, того же села крестьянинъ. Они много говорили о названіи мѣстностей: я имъ далъ Погодинскую брошюру, и просилъ узнать — какія изъ названій сохранились до сихъ поръ. Вотъ что между прочимъ они мнѣ разсказали: Въ Свинортѣ стоитъ обыденная церковь Ивана Богослова. Царь Иванъ Грозный, проѣзжая чрезъ Свинортъ, въ день своихъ имянинъ, приказалъ ее выстроить; она вся сдѣлана изъ плиты, а не изъ кирпича. Въ этой церкви, говорятъ они, есть чаша деревянная: даръ Грознаго въ день освященія. Послѣ пошли мы съ В. В. къ содержателю почтовыхъ станцій. Онъ, какъ самъ говоритъ, старовѣръ, но у него все на дворянскую ногу: диваны, кресла, зеркала, закуска дворянская, и въ заключеніе муфта, которую носитъ его жена. Одно только напоминаетъ православный домъ: въ обоихъ углахъ образа. Изъ его оконъ я видѣлъ окрутниковъ, нѣсколько парней, человѣкъ 5–6, окрутились (нарядились) рыцарями. Изъ рубахъ женскихъ, изъ юбокъ, шалей сдѣлали курточки, коротенькія юбки, на голову намотали шали, соломы, и вышли что-то въ родѣ шлемовъ, потомъ завернули тоже шалями лица до носа. Въ такомъ нарядѣ окрутники ѣздятъ только на новый годъ, отъ обѣда до вечера, разумѣется, какъ подобаетъ рыцарямъ, верхами. Пробывши здѣсь полчаса, или нѣсколько больше, я поѣхалъ съ В. В. къ нему, и у него остался довольно долго, слушая его разсказы.