Из Лондона в Австралию - [74]

Пока они насыщались, дикари скатали пестрые циновки и собрали в одну кучу оружие князей и знатнейших лиц из их свиты. Гонцы так и бегали взад в вперед, войска строились в порядке и готовились к выступлению.

– А что же теперь будет с нашим мясом? – спросил Антон.

– Возьмем его с собой. Единственное спасение наших товарищей, оставшихся на судне, заключается в этом провианте.

Аскот покачал головой: – Это вряд-ли нам удается. – сказал он, – хотя нам не делают ничего худого, но по существу дела мы все же пленники.

– А вот мы это сейчас узнаем! – воскликнул лейтенант, и обратившись к солдатам он прибавил: – А ну, ребята, собирайтесь!

Солдаты повиновались, но к ним тотчас же подбежало несколько человек дикарей с очевидным намерением воспротивиться их действиям. «Лежать!» говорили их движения. «Лежать!»

– Нет, нет, – старался объяснить им Фитцгеральд, – надо это взять с собою.

Он указывал на своих товарищей и, вытянув руку, делал жест, ясно говоривший: – Мы уходим, уйдем далеко!

Король и Идио видели все это и горячо давали понять головами, руками и ногами: «Остаться здесь! Остаться здесь!»

– Я так и знал! – вставил Аскот.

– В таком случае надо, чтобы кто-нибудь из наших ускользнул и дал весть нашим товарищам. Кто возьмет это на себя?

– Я! – вызвался Антон.

– Хорошо! – воскликнул Аскот. – И я пойду с тобой. Мы будем делать зарубки на деревьях, чтобы найти дорогу назад.

Пришлось снова бросить мясо на землю и поспешно прикрыть его листьями. Оба молодые человека оставили тут же свои одеяла и котелки, чтобы было легче идти, и затем попрощались с остальными. – А вы тоже оставляйте на вашем пути заметки, – просил Аскот. – Надо же нам вырвать вас из рук дикарей.

Фитцгеральд кивнул головой. – Я об этом постараюсь, насколько будет возможно, – обещал он. – расскажите же капитану обо всем, что случилось.

– Прощайте! прощайте!

– Идите с Богом, ребята!

Оба юноши скользнули в кусты и хотели уже навострить лыжи; чтобы забежать подальше от островитян, когда перед ними словно из-под земли выросли два дикаря и с той же приветливостью и теми же усмешками, но вполне решительно, загородили им дорогу. «Нет, нет, белые должны оставаться здесь».

Лейтенант с отчаянием опустил руки. – Неужели прибегнут к силе? – воскликнул он. – Быть может, наше огнестрельное оружие обратило бы этих приятелей в бегство!.. Мы могли бы легко пробиться к берегу.

– Тише, тише! – успокаивал его унтер-офицер. – Будьте уверены, что Ловэл пошлет людей разыскивать нас.

– Напротив, он будет вынужден отпустить преступников на волю, иначе им угрожает голодная смерть.

– Мы не будем за это в ответе, – сказал Мульграв. – Мы и сами лишены свободы и не можем действовать по собственному усмотрению.

Лейтенант замолчал, опустил голову и решил покориться своей судьбе. Голые дикари кишели, как муравьи, всюду, сколько можно было окинуть их взглядом, и немыслимо было обмануть их бдительность.

Мясо осталось там, где его сложили и весь огромный отряд островитян и белых двинулся через лес, причем несколько человек туземцев, наигрывали левой ноздрей на флейтах, сделанных из зеленых стеблей, нечто вроде марша. Иногда к этому присоединялись резкие звуки, извлекаемые из раковин тритонов, а иногда островитяне затягивали свою боевую песнь, заглушая хор пернатых обитателей леса. Они одержали победу и радовались этому, быть может, в их настроении играла известную роль также и тайна, облекавшая появление Лоно, и это в особенности ясно выразилось, когда после двухчасового пути отряд стал подходить к деревне.

Еще радостнее зазвучали раковины тритонов и из рядов войска выскочили вперед и пустились в пляс человек двенадцать дикарей. Волосы их были украшены цветами, гирлянды цветов обвивали их руки и стан, женщины и дети усыпали путь победителей цветами и даже самих воинов осыпали букетами цветов.

Селение дикарей, состоявшее из соломенных шалашей, больше похожих на открытые навесы, чем на хижины, было расположено среди хорошо возделанных плантаций. Под этими навесами не видно было почти никакой утвари, кроме тыкв, которыми туземцы черпали воду из реки, да раковин, отточеных в виде ножей, пил, долот и топоров.

Очаг представлял собой четырехугольное возвышение, сделанное из плоских камней перед порогом шалаша; тут же лежали и связки сухих дров. Кругом все деревья были покрыты спелыми плодами. Островитяне; видимо, жили здесь, как наши праотцы Адам и Ева в раю, не зная ни труда, ни бедности, пользуясь лишь готовыми дарами роскошной природы.

Под деревьями виднелась не одна сотня шалашей. Река, вытекавшая из отдаленной цепи гор, образовала близ селения большое озеро, берега которого были покрыты целыми лесами таро. На воде плавали большие водяные розы, в перемежку с огромными стаями уток.

Из одной хижины, казавшейся больше других и обвешанной кругом пестрыми циновками, вышла молодая женщина и, увидав короля, бросилась перед ним на колени лицом к земле. Тоже самое проделывали и другие женщины, появлявшиеся с разных сторон. Но услыхав заветное словечко: «Лоно!», все они в испуге вздрагивали, словечко это передавалось из уст в уста, вызывая у всех тот же таинственный ужас, как и среди их мужей.