Из Лондона в Австралию - [63]

– Значит, не спастись никому, потому что с кораблем нам не совладать.

– Сэр! – вскричал один голос. – скажите, мы приближаемся к острову?

– Нет! – отвечал Аскот. – Напротив, расстояние между нами и лодкой становится больше.

– Господи Боже! Так мы этак можем опять потерять берег из виду.

– В самом деле, надо положить этому конец. Тут пьешь отраву по-каплям. Я предлагаю просить прощения у капитана.

– Да! Да! Вот умное слово!

Тристам сжал кулаки. – Я говорю нет! – кричал он. – Тысячу раз нет! Разве вы хотите, чтоб с вами поступили, как с провинившимися школьниками?

– Опять этот смутьян закопошился, – вскричал один голос. – Мало еще тумаков ему надавали!

– Убейте его, этого виновника наших бед.

– Лучше бросьте его и пойдем говорить с капитаном. Сэр Ловэль и его товарищи, конечно, и сами дорожат своей жизнью, и это облегчит для нас дело.

Все стали беспокойно посматривать друг на друга. – Кто берется говорить с офицерами?

Никто не отвечал. Теперь им сразу припомнилось, что еще у тогда, когда провианта и воды было вдоволь, они заставляли своих безоружных пленников голодать и томиться жаждой припомнилось, что они самовольно и дерзко растратили казенное имущество.

– Иди ты! – шептал один другому. – Я не решаюсь.

– Да и я тоже.

– Нас относит, – возвестил Аскот. – Лодка исчезла!

Крик ужаса раздался ему в ответ. – Спешите же, спешите, пока не поздно!

– Надо послать депутацию, – предложил кто-то. – Ключ от тюрьмы у Торстратена; возьмите от него.

В дверь каюты раздались тяжелые удары. – Отворяй, – голландец, отворяй.

Торстратен не шевелился, в его душе происходила целая буря.

Он знал, что острова обыкновенно лежат группами, и, если не удастся добраться до первого из них, то, быть может, они будут счастливее относительно других. Наконец, лодки диких могут подойти настолько близко, чтоб воспользоваться ими для побега.

Припасов для себя и для товарищей у него оставалось еще на несколько дней, и он не хотел сдаваться добровольно.

– Отвори! – кричали стучавшие в дверь. – Открой!

Ответа не было.

Наконец, дверь под сильным напором разлетелась в щепки. – Давай ключ, – кричали передние из осаждавших. – Давай сюда!

– Я потерял, – вскричал голландец. – Ищите где знаете.

На него накинулись и повалили на под. Не смотря на жестокое сопротивление, арестанты вырвали у него ключ, и, хотя он кусался и царапался, как дикий зверь, они принудили его выйти из каюты.

Несколько человек из самых решительных, согласились сообща пойти в тюрьму. Страшный вид имели эти лица, несколько дней немытые, покрытые кровью, эти всклокоченные волосы, растерзанная одежда, обведенные темными кругами глаза.

– Острова больше не видно, – сообщил Аскот.

Эти слова отозвались отчаянием. – Скорее! Скорее! На этот раз мы не. потерпим неудачи.

И вот перед офицерами предстала кучка людей самого жалкого вида. Опустив головы, судорожно сжав руки, они говорили дрожащим голосом.

– Мы хотели просить!.. просить…

Капитан Ловэль поднялся. – Говорите прямо ребята.

– Сэр! тут недалеко остров, мы голодаем, мы просим прощения. Ваша честь могли бы спасти нас всех.

– Если б взял главную команду и подвел корабль к суше? Не так-ли?

– Да! О, да!

– Хорошо, только под условием. Вы покоряетесь вполне, занимаете свои места в этой тюрьме и все подписываете протокол, где будет изложен ход дела. Согласны?

Арестанты струсили, некоторые бросились целовать руки и края одежды капитана. – Сэр! Сэр! Это поведет нас на плаху.

Спокойные, добрые глаза капитана с состраданием смотрели на побежденных.

– Я сделаю для вас все, что могу, – сказал сэр Ловэль, – но вы должны теперь покориться.

Арестанты начали советоваться между собою. – Ну, с благословения Божия! – сказал, наконец, выборный. – Только, ваша честь, мы надеемся на ваше слово.

Капитан наклонил голову. – Будьте покойны. – А теперь, прибавил он, не будем терять времени.

Все заключенные вышли из тюрьмы, и в ней снова водворились преступники. Тристама и Торстратена пришлось тащить силком, и, при первом же прикосновении, один из матросов заметил отдувшийся карман Торстратена, – Сэр! – вскричал он, – у этого парня что-то припрятано, вероятно, деньги.

Торстратен на все лады старался отделаться от ухватившегося за него матроса. – Все, что у меня есть, это моя собственность, – кричал он. – Прочь руки! Я не потерплю,! чтобы рылись у меня в карманах.

– Каторжник не имеет собственности, мосье краснобай.

И Том Мульграв вытащил из кармана нож и пырнул по вздувшемуся карману. Золотая монеты, со звоном раскатились по палубе. Торстратен вскрикнул от боли и: пришел в такое исступление, что несколько человек с трудом могли с ним справиться. Банковые билеты пришлось также отнимать силой, причем, он быстро накинулся на солдат, вцепился острыми зубами в листки и разорвал их, а клочья бросил в море.

– Если не мне, так пусть же не достаются никому, – кричал он.

Его заковали в кандалы, а всех остальных, арестантов отправили в тюрьму, и дверь за ними со скрипом закрылась. Никто не только не сопротивлялся, но самые непокорные и строптивые молили о пощаде.

Уже через несколько часов, несмотря на нужды и недостатки, корабль получил совсем иной вид. Антон прибрал каюты и поставил на стол все оставшиеся запасы; матросы, хотя истощенные голодом и жаждой, снесли больных в лазарет, мертвых завернули в старые паруса и, привесив груз, опустили в море, а потом приступили к чистке палубы.